Оплодотворитель. Дементий Толли
и научного руководителя, произнесла:
– Слушаю Вас.
Выйдя из-за своего начальственного стола, Эдуард Николаевич остановился у его боковины и, отчего-то опираясь рукой о столешницу, продолжил диалог.
– Видите ли, Виктория Леонидовна… э-э-э…, хотите кофе?
– Спасибо, не откажусь.
Завлаб нажал кнопку связи с секретарём и попросил сделать две чашки кофе.
– Подозреваю, Вам Эдуард Николаевич интересно как проходит последний эксперимент?
– Да, собственно… э-э-э…
– Ну, пока всё идёт по плану. Никаких неожиданностей. Все мыши экспериментальной группы живы и вполне здоровы.
– Что, Вы сказали? Живы? Это славно, это просто замечательно! А, вот и кофе! Спасибо Валентина Сергеевна.
Несменяемая секретарь заведующего лабораторией, переходившая по наследству от предшественников на этой должности к их последователям со дня основания «НИИГиГ», вкатила в кабинет шефа стеклянный сервировочный столик с двумя чашками, кофейником, маленьким изящным молочником со сливками и вазочкой восточных сладостей. Довольно грациозно, несмотря на заметную полноту, переместила эту аппетитную инсталляцию к дивану и, не обронив ни слова, вышла.
– Так о чём же Вы всё-таки на самом деле хотели поговорить?
– Видите ли, дело в том, что… Наш с Вами эксперимент очень важен с точки зрения… Простите меня. Я, наверное, кажусь Вам странным, допускаю даже нелепым, возможно, Вы меня считаете и старым…
– Извините, Эдуард Николаевич, я не понимаю. Вы о чём?
– Дело в том, Виктория Леонидовна, что с тех пор, как Вы появились у нас в лаборатории… Знаете, я человек, для которого наука всегда была единственным смыслом жизни, вдруг понял своё заблуждение. После нашего с Вами знакомства я осознал, что раньше моё мировосприятие было плоским. А мир, в действительности, многомерен… Конечно же, этот кабинет, разумеется, не лучшее место для подобных объяснений, и вообще всё это можно рассматривать, как использование служебного положения в личных целях, но, поверьте, как-то иначе я бы ничего себе не позволил и не решился бы признаться…
После этих сумбурных слов завлаб замолчал и стал смотреть не на Вику, а куда-то вниз и в сторону. Возникшую паузу прервала старший научный сотрудник.
– В чём же признаться, милый Эдуард Николаевич?
– Да в том, что я люблю Вас!
Выдавив из тайных глубин своей души признание, фанатик науки взглянул смело на Вику и увидел, что она сидела, прикрыв руками лицо. Он порывисто подошел к дивану, встал на колени у ног обожаемой женщины и, осторожно обхватив её тонкие запястья, произнёс, наконец, самые главные в жизни настоящего мужчины слова: «Виктория Леонидовна, я люблю Вас! Я не представляю теперь свою дальнейшую жизнь без Вас! Прошу Вас станьте моей женой!». Открыться в своих чувствах Эдуард Николаевич решил только потому, что уже не мог бороться с душевной мукой, прекрасно отдавая себе