Оплодотворитель. Дементий Толли
из выкрашенных когда-то в зелёный цвет, а теперь стёртых задами бесчисленных седоков до состояния полированности деревянных реек на массивных литых из чугуна ножках. Расслабив натруженные продолжительной тренировкой чресла и, с удовольствием смежив веки, подставил лицо сентябрьскому ласковому солнцу, плетущему на пару с раскидистой кроной старой огромной липы свето – теневые подвижные кружева. Уже через минуту – другую он почувствовал приятную лёгкую дрёму, а сквозь неё перед его мысленным взором предстал образ не Людочки, нет, а почему – то Виктории Гессер. Его мозг с эффектом видеоповтора снова и снова воспроизводил: то лицо Виктории крупным планом, то её облик в целом, то красивые манкие линии бёдер под облегающей их чёрной юбочкой и снова лицо, чем-то напомнившее ему черты древнеегипетской царицы Нефертити. В этот момент Род услышал звук приближающихся к лавочке шагов. Приятные видения, не выдержав столкновения с реальным миром, моментально исчезли; Муромский открыл глаза в уверенности, что перед ним окажется Люда, однако, он ошибся – мимо него бодро семенила худенькая старушенция. «Что ж, похоже подруга моя, всё-таки, приходила, не стала меня дожидаться, обиделась и ушла» – Пришел к твёрдому умозаключению Родослав. Странным при этом было неожиданно обнаружить полное абсолютное равнодушие к случившемуся фиаско со свиданием. Удивительно, но ему уже не хотелось искать встречи с Людмилой, и он знал почему – Роду Муромскому не терпелось снова увидеть Викторию…
***
Родослав любил бриться! Точнее будет сказать ему нравилось ощущение гладкой без малейших намёков на растительность кожи на лице, чуть увлажнённой кремом «После бритья». Ради этого желаемого ощущения он брился каждый день – утром и вечером, выделяя важной процедуре достаточное количество времени, чтобы не спеша, тщательно обработать рельеф лица, проходя вдоль него безопасным лезвием два, а то и три раза. Вот и сейчас он стоял в ванной перед зеркалом и густо покрывал лицо белой с приятным ароматом пеной. Услышав телефонный звонок, дабы не прерывать начатое действо, он приоткрыл дверь и попросил маму подойти к телефону, стоявшему в довольно большой прихожей на маленьком столике рядом с креслом, сидя в котором иногда можно было с удобством и, даже, с удовольствием, практически не ограничивая себя временем, пообщаться на расстоянии с близкими людьми.
Впрочем, последнее замечание относилось, главным образом, к маме Муромского – Марии Васильевне. С тех пор, как супруг Марии Васильевны и отец единственного ребёнка – сына Родослава, горный инженер Иван Ильич Муромский погиб во время крупной аварии на сталелитейном комбинате, где до того отработал полтора десятка лет, круг общения Марии Васильевны значительно сузился и гостеванья случались крайне редко. Неудивительно поэтому, что своеобразной психологической отдушиной для мамы Родослава стали частые продолжительные телефонные разговоры.
Мария Васильевна, сохранившая в свои весьма зрелые годы молодую изящность фигуры,