Римлянин Деций, преемник Араба. Книга первая. В деревне. Айдас Сабаляускас
«Paulisper symphonia canebat, paulisper baro saltabat! Недолго музыка играла, недолго фраер танцевал!», служившее боевым сигналом к началу потасовки, зато удосужился резануть коротенькое: «O, ilicet! Ой, всё!»
(А уже всё-всё-всё-всё, надо было раньше говорить о том о сём).
*****
В общем, Децию пришлось мгновенно собраться силами и духом и тоже активно помахать руками и, обезопашивая промежность, подрыгать ногами, чтобы не махать и не дрыгать ими постфактум («после драки кулаками не машут», иногда между делом говаривал ему родитель: поговорка впечаталась в детский мозг ровно так, как в сознание нечестивых галилеян – «Отче наш»).
Первая и вторая атаки приезжего агрессора были успешно отражены, после чего Деций сам пару раз контратаковал – и его удары тоже были мастерски отбиты.
Бум-бам-бух-хрясь по мордась!
Лица обоих, не опозоренные ранее ни единым подростковым прыщом, сейчас окрасились, как ночной месяц, багрянцем. Первый отрок разбил нос второму. Второй первому выбил зуб и поставил внушительный жёлто-синий или даже жовто-блакитний синяк под левым глазом. Без зуба остался явно не Деций, ибо до самой глубокой старости (если его возраст в конце жизненного пути можно так обозначить) и верхняя, и нижняя его челюсти оставались в целости и сохранности и даже косметического ремонта не требовали, не говоря уж о капитальном. К тому же глаз у него был подбит правый: а он, правый, – точно не левый. Чем не аргумент в доказывании теоремы Ферма? Впрочем, эта уже доказана. А вот теорема Кронекера об абелевых полях или гипотеза Ходжи всё ещё ждут своих главных лауреатов.
*****
Хоть парни в ходе драки угостили друг друга отборным римским матом, слишком надолго пацанский бой не затянулся.
Физические силы и здоровый дух (в здоровых телах) у сорванцов оказались не только крепкими, но и равными. Четыре руки и столько же ног только что чесались и внезапно отчесались, будто от скабиеса уже излечились. Никто не победил, но никто и не проиграл, обе репутации оказались сохранены в кристально чистом виде, следовательно, Фортуна-Тюхе сопутствовала и благоволила обоим мальчишкам. Посему требовался разумный компромисс, перерастающий в перемирие, которое в свою очередь имеет шанс обратиться в долгий или вечный мир, подобный одно-двух-трёхлетним правлениям каждого из римских императоров III века нашей эры.
Пацаны остановились и стали препираться:
– Скорее песок взойдёт на камне и дуб погнётся в воду, как верба, нежели я нагнусь перед тобою!
– Скорее Дунай потечёт вспять, и небо упадёт на землю, чем сдастся и поклонится кому-то мой личный Гений!
И тут начались то ли перемигивания, то ли перемаргивания: мирись-мирись, больше не дерись! Если будешь драться… эээ… нет, не так! Никаких больше «кусаться»!
Дело кончилось меж ними самой тесной дружбой. Друзья до гроба! И тот, и другой – лидеры! Отныне оба будут рулить сельскими пацанами, даже более накачанными, здоровыми и мощными – теми, у кого сила есть, ума не надо! Оба станут авторитетами среди одногодок, будут верховодить ими на пару друг с другом, вытеснив