Шалость: сборник рассказов о любви. Анна Владимировна Рожкова
дядя Боря не «играл на этой штуке», то «бил баклуши». Что такое баклуши, мы с Ромкой не знали, но думали, что это что-то важное, такое же основательное и серьезное, как и сам дядя Боря, которого мы уважали и побаивались. Он был всегда не в духе, и под горячую руку ему лучше было не попадаться.
У моего папы не такая интересная работа, как у дяди Бори, он был всего лишь инженером и баклуши не бил. В выходные что-то чинил, мастерил или рубил дрова. Дядю Борю же в любое время суток можно было найти в сарае, где он лежал на старой пружинной кровати и смотрел маленький черно-белый телевизор. Моего папу мы с Ромкой любили. Он был добрый, всегда улыбался и делал Ромке «насеку» – брал за ногу и переворачивал вверх тормашками. Ромка визжал и заливался смехом. Причина такого восторга была мне непонятна. Только повзрослев, я узнала, что загадочное слово «насека» означало гимнастику.
За домом находился «сад» – несколько старых, одичавших яблонь, плодами которых, наверное, лакомился еще помещик. Они по пояс заросли травой, кустарником и другими бесполезными деревьями. Вообще-то сад был поделен на участки, по одному участку на квартиру. Но старикам было не до земельных работ, а у молодых не доходили руки. Зато здесь было раздолье для нас с Ромкой. В сад вела длинная деревянная лестница, с которой Ромка бесстрашно прыгал вниз, заставляя меня жмуриться от страха. В саду проходили все наши игры, яблони обносились еще до того, как успевали созреть и были гораздо вкуснее покупных. Здесь вообще была целая уйма всего вкусного. Например, «кисличка» – нежные розовые цветочки, от которых во рту делалось кисло, «колбаски» – побеги роз, очищенные от шкурки, они прекрасно утоляли голод «пиратов». Все эти «вкусности» для меня неизменно оканчивались инфекционкой. Ромкин желудок, мне кажется, был способен переварить гвозди без всяких последствий.
Зимой, когда оставалась позади «инфекционка», а «пиратам» все сложнее было добыть себе еду, Ромка угощал меня хлебом с маслом с сахарком – деликатесом, лучшим лакомством на свете. На плите остывал оставленный тетей Люсей суп, в сковороде исходили паром котлеты, а мы поглощали один бутерброд за другим, а по вечерам стойко сносили ругань мам. Бесконечные кишечные инфекции, видимо, не проходили для меня даром. Я была бледна, худа и очень плохо ела все, кроме пиратской еды. По этой же причине меня забрали из садика. Домашний ребенок, я кричала диким голосом, лила крокодильи слезы и на фоне нервного стресса стабильно выташнивала обед себе на платье. Если нянечка ловила меня с полной тарелкой у кастрюли с надписью «помои» и возвращала доедать нетронутое второе, я прятала еду в выдвижной ящик стола. Спустя несколько дней мою хитрость, конечно, обнаружили – по запаху. В садик была в срочном порядке вызвана мама. И меня, не медля, забрали домой – закармливать борщом и котлетами. Я сопротивлялась, мама настаивала. Однажды ее терпение лопнуло и тарелка с борщом оказалась у меня но голове. Горячей воды в доме не было, раз в неделю жители посещали баню.