Какие большие зубки. Роуз Сабо
делать это со стариками. – Последнее было адресовано мне. – Все не так плохо, просто надо привыкнуть.
Я обратила внимание, что папа ее послушался. Он выбрался из своего угла и вместе с дедушкой Миклошем поднял тело бабушки Персефоны с пола и понес в дом. Лума поспешила следом за ними. Мама подползла ко мне, ухватилась за кресло и при помощи него встала на ноги.
– Ты в порядке? – спросила она, когда мы остались одни.
– Да, – ответила я, стараясь не присматриваться к ее лицу.
– Что случилось? – спросила она. – Знаешь… я никому не расскажу. Только если ты сама захочешь.
– Она гадала на мою судьбу, – сказала я. – И увидела что-то, что ее напугало. А потом она… – Я задумалась, как бы это сказать, чтобы не прозвучало совсем уж безумно. – Сказала мне, что хочет, чтобы я приглядывала за домом и оберегала его. А потом она умерла.
– В прошлом году у нее уже был сердечный приступ, – сказала мама. – Маргарет вовремя заметила. Мы думали, она поправилась. Думаю, сказались все недавние потрясения.
– Какие это – все? – не поняла я.
– Ну, твое возвращение домой, – сказала она и поспешно добавила: – Ну и карты, конечно, тоже. Интересно, что она увидела. Она тебе не сказала?
Мне не хотелось рассказывать маме о том, что я видела. Она выглядела такой хрупкой, ей приходилось держаться за стул, чтобы просто стоять на ногах. Я ведь должна их оберегать теперь?
– Мы правда просто закопаем ее во дворе? – спросила я. – Разве не надо хотя бы пригласить священника?
– Думаю, это можно, – сказала мама. – Поможешь мне вернуться в дом?
Это моя мама, напомнила я себе, когда она обхватила меня за плечи рукой – скользкой, покрытой мелкими полипами. Я положила ладонь ей на талию, чтобы помочь идти, и ее склизкое вялое тело прижалось ко мне.
– Может, надо кого-то еще позвать? – спросила я. – Разве люди не должны узнать? Насколько мне известно, она вела дела с кем-то из них. Она сказала, по большей части ее работа заключалась в том, чтобы делать их счастливыми.
– Она выполняла грязные поручения, – сказала мама. – Одевала и готовила к похоронам мертвецов, делала всякие тайные вещи. Вот, в столовую. – Я проводила маму к бочке, стоявшей на своем месте возле стола. – Никто не захочет оплакивать ее по доброй воле.
– Но это несправедливо, – возмутилась я. – Она была хорошим человеком. Уверена, людей расстроит новость о ее смерти. К тому же они все равно заметят, что ее нет. Лучше, если мы сразу им скажем.
– Ты не понимаешь, – сказала мама. – Мы не общаемся с людьми. Это не наш путь.
– Мама, я серьезно. Мы должны это сделать.
Мама одарила меня странным взглядом. Но затем кивнула.
– Я могу написать несколько приглашений, – сказала она. – Можешь принести мне бумагу и чернила? Они в сундуке в моей комнате, рядом с… кроватью, кажется.
Я кивнула и поднялась наверх, в родительскую спальню.
Я не была здесь с раннего детства. Все лежало на своих местах, но в воздухе витала пыль, ясно различимая