«Яйцо от шефа». Петр Альшевский
Я и так до перенапряжения сдерживаюсь. Ради потенциальных покупателей я любезен, прилично одет… не в задрипанной шерстяной шапочке свой товар на их рассмотрение представляю. Про шапку я потому, что мужичка в ней увидел. Невзрачный мужичонка в петушке и жеваной куртке подошел к помойке, мусор в пакете выбросил, я бы о нем и не вспомнил, но когда я переходил дорогу, лексус передо мной разворачивался. И за рулем мужичонка в шапчонке! Мусор выкинул и в лексус залез.
Анастасия. Лексуса он, наверно, владелец.
Гурышев. А кто, шофер? Шоферы столь погано одеваться дозволения не имеют. Анастасия. А если угонщик?
Гурышев. Да и угонщик бы попристойней одеться озаботился. Что за отброс, товарищ лейтенант, лексус ведет… тут же ведь свистнут и тормознут. Как ни верти, а такой рваниной только хозяин руль крутить может.
Анастасия. Из людей искусства он, думаю. Они за собой не особо… я об отмеченных Богом говорю.
Гурышев. Я с дырой на боку не хожу, нижнее белье меняю, типичный человечек, которого Бог не поцеловал.
Анастасия. Забавный ты мой и любимый… корабль, что носом в волну.
Гурышев. Затопит меня?
Анастасия. Прорвешься.
Гурышев. Сквозь плеск воды до меня… не ослышался.
Вслед за шагами распахивается дверь и в комнату заходит долговязый, напряженный, довольно древний Петр Игоревич Гурышев; с ним пожаловала полувековая, подстриженная под мальчика Елена Константиновна Лыбова.
Гурышев. Чего, отец? Оленя выслеживаешь? Натянутый весь какой-то.
Анастасия. Не тесть, а струна.
Гурышев. И кто же на ней, ты думаешь, играет?
Петр Игоревич. (Лыбовой) В тебя струю яда он выпустил.
Лыбова. Основной перепалки нам не миновать, но разогреваться перед ней мне не хочется.
Петр Игоревич. Нравственные установки он топчет! Отца ни во что! Про оленя тут брякнул…
Анастасия. Олень и его выслеживание на высмеивание, по-моему, не похожи. Дело по всей своей сути мужское, ума и физической готовности требующее – оленя увидели и острым наконечником к нему.
Петр Игоревич. Копьем?
Гурышев. Из ружья и трясущийся старик с пяти-шести выстрелов подстрелит.
Анастасия. У вас, конечно, копье. В единственном точном броске у вас шанс.
Петр Игоревич. У меня тоже воображение есть. Муж и жена были художниками и за их художества их к ответу призвали!
Анастасия. Кто?
Петр Игоревич. А ты кого сейчас рисуешь?
Анастасия. Никого.
Петр Игоревич. Не уродуешь никого и то людям польза… рисовала бы рыболова, он бы с рыбьей головой у тебя получился. Рисовала бы человечью, но она больше рыбью бы напоминала!
Анастасия. (Гурышеву) Это у него юмор?
Гурышев. Его предел в этом смысле очень близок к нулю. (Лыбовой) Целуется-то он сносно?
Лыбова. Мне противно вас слушать.
Гурышев. А мне противно вас видеть. Не вас, а вас