«Дожить до смысла жить». Петр Альшевский
Мешок, молодой человек, не у вас. Как благородной юнкер, вы бы не смогли с мешком, набитым едой, нужды проголодавшейся женщины игнорировать.
Чиркулева. Я недавно поела.
Тарушанский. Пожарскую котлету с горой гречневой каши соизволили смять?!
Чиркулева. Чего кричать и в барабан стучать, будто у всех животы подвело, а я объедаюсь… хлеба я пожевала. Водой из колонки запила. Проходивший мужик мне сказал: пей, бабонька, запасы воды самые большие у нас в мире…
Алтуфин. На митинге, не иначе, услышал.
Тарушанский. Да что вода – у нас всего… богатую страну рабочие и крестьяне получили, распорядятся богатством не приведи как… покажи, что у тебя в мешке.
Судрогин. Не еда. Десяток кроличьих шубок.
Тарушанский. А крольчатину куда дел?
Судрогин. Не я же шкурки сдирал. Подобрал я их, разбросаны они были… в квартире скорняка Бориса Савельевича мною добыты.
Алтуфин. Обворовал?
Судрогин. От конфискации спас. Бориса Савельевича уже увели… ценный мех унесли, а недорогие вещицы во вторую очередь, когда руки освободят. Комиссары быстро учатся толк понимать – в мехах, в вине… шкурки Борису Савельевичу я верну. Когда на свободу он выйдет.
Алтуфин. Коротка дорога в ЧК, неизвестна дорога оттуда…
Тарушанский. Скорняк не в ЧК. Скорняк в его голове. И в наших головах теперь тоже. Кого-то обокрал и про приятеля-скорняка нам рассказывает… я же не то сказать собирался. Сбился на шкурки, которых нет… у него в мешке, я вам клянусь, нечто съедобное. Нам не доверяешь – с женщиной отойди и перед ней развяжи. Ей ты доверяешь? Доверяешь ли на еду посмотреть, веришь ли, что не сорвется она на нападение и удушение… я самообладание не потеряю. Сын назвал меня старым козлом, но я и тогда не взбесился, за уши несильно его оттаскал…
Судрогин. Сын у вас был ребенком.
Алтуфин. Не офицера же он за уши.
Судрогин. Мы все были детьми, на родителей грубо срывающимися.
Чиркулева. На матерей мы кричали…
Судрогин. И на отцов.
Чиркулева. Мой отец, упокой бог его душу, за такую ругань шею бы мне свернул. Вместо девяти детей стало бы восемь. Потише бы стало в избе, посытнее. Вы, барин, к голоду непривычны, а я в детстве никогда от пуза не ела. Изводил он меня, голод проклятый… потом полегчало.
Алтуфин. Получше деревня зажила?
Чиркулева. Так же… но есть хотелось не так.
Тарушанский. Желудок у тебя, думаю, сузился. Вошел в непростое положение великой аграрной страны. Где мне встать, чтобы стуча в барабан, зарабатывать?
Судрогин. У местного органа большевистской власти.
Тарушанский. Шутить изволите?
Судрогин. Вам следует рассчитывать на милосердие.
Тарушанский. Большевистское?
Алтуфин. Их бессердечные деятели его схватят и в ЧК отведут.
Судрогин. Приличный пожилой человек в полном отчаянии стучит в барабан… непременно шляпу перед собой положите. Без шляпы