Следы погибшего Бога. Андрей Константинович Хворостов
принесли на смерть. Не убежали, когда начался этот кровавый цирк. Даже не шелохнулись!
– Чего им бояться? Они не сомневаются, что их когда-нибудь воскресят. Надо же, как им мозги промыли! Посмотреть бы на личико этого танцора…
– Как поймают – так сразу и приведём! – выпалил офицер для поручений.
– Ну, что вы опять идиотом притворяетесь? Он почти сорок наших лучших ребят положил. Играючи положил! Кто же всё-таки снабдил анушитов пикотехнологиями?
– Не могу знать, товарищ Защитник!
– Свободны.
Помощник спешно вышел из комнаты.
Сысоев ещё раз поиграл рычажком на кресле и наслаждался почти полной невесомостью.
«Что-то расхотелось вина!» – сказал он сам себе, вынул из подлокотника коньяк и подаренную на день рождения рюмку из искусственного сапфира.
Дмитрий Андреевич вновь включил кинодайвинговое устройство, и в пространстве гигантского объёмного экрана замелькали титры настоящей детской сказки.
Глава 1. Чайки над свалкой
1. Похищение бомжа
Стояло мягкое начало осени. Стая озёрных чаек кружила над головами людей с обветренной кожей, которые копошились в мусоре, ища цветной металл. Все ждали грузовик с животворными отбросами.
За них каждый день разворачивалась тихая битва. Чайки и вороны отнимали пищу у людей, люди – у птиц. Неподалёку скулили собаки. Они тоже надеялись на свою долю, но близко подойти не решались: помнили боль от ударов камнями и палками…
Постоянные здешние жители легко узнавали друг друга по особенному, только им свойственному загару и цвету лица, а также нищенской вальяжности. Торопиться им некуда: для них свалка – родной дом. В их несуетных движениях проглядывает даже некоторое достоинство. Они неспешно ищут мелкие детальки и проволочки из сплавов меди и алюминия: курочка по зёрнышку клюёт…
В этот день счастье улыбнулось Мезенцеву. На отшибе мусорного полигона, на границе с лесополосой он увидел в траве дюралевую болванку длиной в полруки. Протёр глаза. Нет, не обман зрения! Вправду цветной металл! Спрятал находку под полу пиджачка и потрусил к своему дому – ободранному трейлеру, на который он набросал старое тряпьё, чтобы внутри было тише и теплее по ночам.
Для кого-то эта болванка хлам, а для обитателя свалки – богатство. Её можно было обменять на десять бутылок самогона или оплатить год связи по вживке. Правда, у Мезенцева она давно погибла, ороговела и осталась безжизненным камешком в окружении живой плоти.
Нет вживки – нет человека. Вместе с ней погибают все его контакты, все сведения о его болезных, вся его кредитная история… да что там говорить, вся его жизнь!
Мезенцев здесь друзей не завёл, жил особняком, а общения с прежними знакомыми избегал. Глупо ведь было позвонить кому-нибудь из бывших коллег или студентов и сказать: «Это Николай Валентинович! Помните такого? Где я теперь? На свалке…»
За спиной послышалось жужжание мотора – ещё не изношенного, судя по звуку. Опять кто-то привёз почти новенький электромобиль для разборки на запчасти. Значит, директор