Русская Темрязань далекая и близкая. Иван Иванович Демидов
развеселил рассказ деда. Особенно понравилась соленая развязка Марфы с «родственничком».
Понятно мне теперь почему Васька Плешивый у меня перемирие запросил. Понял значит ухарь, что с нами лучше жить в мире.
Глава четвертая. Колдыбань изначальная
После свадьбы, как только гости разъехались, Никита подошел к деду с разговором. Тот, в то время лошадей поил в конюшне.
–Слушай, дед, завтра мы с Марфой выезжаем в Колдыбань. Нельзя нам время тратить. Осень быстро подкатит. Не успеем и оглянуться. Посоветуй что как.
Дед с удивлением глянул на внука, пустую бадейку на землю поставил.
–Ты о чем, внучек?
–Как это о чем? О стройке. Ты же слышал, что я собираюсь переезжать жить в Колдыбань.
Дед почесал в затылке, расчесал толстыми пальцами бороду.
–Вот ты о чем. А у меня со свадьбой это из головы выпало. Постой, постой, скорый ты очень, стройку обмозговать надо и не в один день, с родными переговорить, с плотниками. Одни мы с тобой до осени только зимовье можем построить и то без крыши.
Никита нахмурился.
–Вот и мозгуй советуйся с кем хочешь, а мы с Марфой завтра уже выезжаем. Мне ее не пришлось упрашивать. Она со мною согласна, куда хошь ехать, хоть на край света. Поедешь с нами?
Дед глубоко вздохнул.
–Постой, дай очухаться. Шутка ли, в лес ехать жить, усадьбу строить. Канитель твоя свалилась на меня, как воз сена, неожиданно, врасплох. Да что мне остается делать? Конечно, поеду. Тут я без тебя с ума сойду. Пока вам жизнь не устрою, не будет мне покою. Завтра – так завтра. Пойду собираться. Лукерью надо уведомить. Она еще ничего не знает. Вот удивиться. Будет мне от нее нагоняй. Ума не приложу, как это тебя угораздило надумать такое. Охо, хо… Годы мои, со счета я сбился, сколько лет живу кажись, давно за сто перевалило.
Дед поднял порожнюю бадейку и вышел из конюшни, кряхтя и охая.
Никите жалко стало деда.
«Зря я его канителю, он уже свое понастроил. А не брать – обидится».
Выехали Босые туманным утром до восхода солнца на лошадях верхом. Все их узлы с мукой, с солью, с постелью, с плотницким инструментом и домашней утварью были притороченные к седлам.
Родион Большой ехал впереди молодых. Его гнедой каким-то чудом не сбивался с лесной троны в густом, как молоко, тумане. Умаявшись за ночь со сборами, дед в мягком самодельном седле расслабился и настроился на дремоту.
Марфа ехала на лошади белой масти с густой гривой и длинным необрезанным хвостом, часто хлеставшим ее не больно по плечам.
А Никиту тяжело нес на себе серый в яблоках могучий жеребец, жуя, взнузданный металл узды, оскаленными желтыми зубами.
В Красном Бору на бугре всадники выехали из тумана. Счастливые лица молодых озарило восходящее солнце.
В ту августовскую пору над Колдыбанью после проливных дождей установилось ведро с теплыми, туманными ночами и с нежарким солнцем днем. Грибов появилось в лесу много всяких и белых, и красных, и зеленых, и в крапинку.