Ковчег. Алиса Аве

      Мониторы включились. Поясницу и виски что-то ужалило. Побежали цифры.

      – Сегодня вам даётся десять минут. Для первого занятия этого достаточно. Не бойтесь, наши медики рядом, не дадут вам умереть. Большинству из вас.

      Это вещал человек с балкона. Свет бил на него, я смогла разглядеть лицо в подробностях. Пожухлое яблоко… Кожа его свернулась в клубок жутких шрамов. Он был весь как сырое мясо. Только его выжали, скрутили, пропустили через мясорубку. Я никогда не видела большего ужаса. Он оскалился, чуть наклонился, я смотрела прямо ему в глаза, в самые яркие синие глаза, которые мне встречались.

      Щупы задрожали, по телу прошла волна тепла, ещё одна горячее, ещё и ещё. Температура повышалась, руки и ноги конвульсивно затряслись. Жар поднялся к голове, проник под глаза, подполз ко лбу. Череп разлетелся на кусочки. Пирамиду заполнил туман. Жар исходил от меня, я чувствовала, как горю. Тело уменьшилось, почти растворилось в тумане, я отчаянно захотела ощутить прикосновение прохладной руки. Родной руки. Я почти не помнила отца, но желала, чтобы он спас меня от этого огня. Из тумана вышел человек:

      – Яра, девочка, я принёс тебе лекарство.

      Папа.

      – Тише, не бойся. Температура обязательно спадёт.

      Я ведь не помню тебя.

      – Пей до дна, вот так. Мышка, ты столько мучилась.

      Папа, ты назвал меня Мышкой?

      В руке у него шуршащий блистер. Пустые ячейки и только в последней – серая таблетка. Он давит её пальцами прямо в ячейке, надрывает пленку, пересыпает содержимое в кривую ложку.

      – До последней крошки. И сразу запить.

      Папа.

      – У тебя волосы запутались. Надо бы расчесать. Хочешь, я тебе спою? Так быстрее лекарство подействует.

      Кровь во мне кипит. Я уже неделю бьюсь в лихорадке. Мне три года. Братья не подходят ко мне, а мама протирает вонючей тряпкой, но не смотрит.

      Папа поворачивается:

      – Замолчи. Она сильная. Она выживет.

      Он начинает петь. Голос слабый, прерывающийся полушёпот, мелодия то приближается, то гаснет. Он держит меня на руках, я чувствую дрожь его тела, такую сильную, что она заглушает биение сердца.