Ольф. Книга третья. Петр Ингвин
закончится истерикой или отказом общаться с негодником, принятым за обожествленного кумира.
Санька бурно дышала, ее погрузило в состояние эйфории. Сейчас она ничего не поймет, мысли и тело настроились на другое.
– Прости за мой внешний вид, – тараторила она, молитвенно сложив руки, – ничто не предвещало великой радости, недостойная раба твоя не думала, что свет счастья снизойдет на нее именно сегодня. Возьми то единственное, чем могу я одарить бесконечно могущественного. Спасибо, что выбрал меня. Ты не разочаруешься…
– Прекрати эту ерунду.
Санька замерла на миг, восторг в ее глазах сменился недоумением. Видимо, раньше Альфалиэль не прерывал восхвалений, и я его понимал – мне тоже хотелось купаться в женском обожании и пользоваться его плодами. Но обожание не заслужено, на место одного божка пришел другой, а почитательница даже не заметила. Я ощущал себя самозванцем, Хлестаковым, принятым за ревизора. Я просто оказался в нужном месте в нужное время, в этом разница между удачей и успехом: удача случайна, успех закономерен. Я мечтал об успехе. Что дается дешево, то не ценится, я достоин большего, чем использовать «служебное положение» для видимости успеха. Мне требовалась истинная любовь, ее заменителем я сыт по горло.
Санька поняла меня по-своему:
– Ясно, слова не нужны.
Она скинула фуфайку и вжикнула молнией спортивной куртки до самого низа. Под курткой оказалась футболка, под ней пышную грудь облегал стягивающий лифчик.
Ох, Альфалиэль, мерзавец хитромудрый, как же чудесно устроился, и как же хочется плыть по течению в проложенном тобой русле…
Санька избавилась от куртки и взялась за футболку, когда я, наконец, переборол себя.
– Нет.
На меня поднялся удивленный взгляд:
– Сегодня у меня нет ограничений, я вся твоя, о Альфалиэль, желанный и всемогущий.
Вот же ж, Альфалиэль, сукин сын.
Нет, как ни хочется быть Альфалиэлем, а не хочется быть Альфалиэлем. Я – это я. Пусть меня любят за то, что это я, такой, какой есть.
– Поднимись и оденься. Мой вид тебя не пугает?
– Я готова к любому твоему виду, о чудесный и невозможный! – Санька поднялась с колен и нехотя, с надеждой, что остановят, вернула футболку на сдобное тело, затем натянула на плечи куртку и фуфайку.
Я не остановил. Даже когда она влезала в фуфайку. На корабле верхняя одежда не требовалась, но фуфайка не даст быстро раздеться, если Саньке вновь приспичит. А я, между прочим, не железный. Женщина для мужчины – добыча. Но пользоваться положением Альфалиэля…
Нет.
В глазах рябило от малиновых, алых и розовых оттенков, выпрямленные стены и потолок мерцали, вспыхивая блестками и переливаясь бриллиантовыми сполохами. Женщинам должно нравиться, а мне хотелось вернуться к зеленоватой жути, привычной и спокойной.
Санька не понимала, чего я хочу, но точно знала, чего хочет сама.
– Ты покажешь мне счастье?
Любопытно узнать, что это значит. Но не спрашивать же напрямую.
– Я