Сказочные самоцветы Дагестана. Отсутствует
мельницу, оставляли ему немного муки.
Догадался старший брат, что он поступил как глупец, и со стыда решил уйти из родного селения. Шёл он, шёл и очутился, наконец, в сыром темном ущелье. В глубине ущелья у родника лежал аждаха.
– Прохладной тебе воды, аждаха, – испугался сын мельника.
– Если бы не доброе пожелание, проглотил бы я тебя, – сказал аждаха.
– И на том спасибо, – ответил сын мельника.
– Послушай, храбрец, а не знаешь ли ты сказки или песни? – спросил аждаха.
– Нет, – отвечает сын мельника, – не знаю.
– А ведь люди, не знающие сказок и песен, – это добыча зверей, – сказал аждаха и одним махом проглотил сына мельника.
Второму сыну мельника надоело лежать на крыше мельницы, он тоже догадался, что был глупцом, и, как старший брат, ушел из селения и попал в брюхо аждахи.
Младший сын мельника, почуяв недоброе, не мог спокойно сидеть дома. Он отвел воду, остановил мельницу и отправился искать братьев.
Попав в ущелье, сын мельника увидел родник, захотел перепрыгнуть через него и очутился на спине аждахи.
– Прохладной тебе воды, аждаха, – не растерялся сын мельника.
– Если бы не доброе пожелание, проглотил бы я тебя, – ответил аждаха и спросил: – А знаешь ли ты песню или сказку?
– Как же не знать, – говорит сын мельника, – и песню знаю, и сказку, и небылицы, и многое другое, – выбирай, что хочешь.
– Ну, у тебя, наверно, не небылицы, а быль, – сказал аждаха.
– Если быль – проглоти меня, если небылица – молчи, а не то вырежу у тебя ремень со спины.
– Вырезай, – согласился аждаха. – Ври, хоть полную торбу, а я смолчу.
– Ну, что ж, – говорит сын мельника, – давай я расскажу сперва, как я попал к тебе.
Я бы не попал, если бы не мои кобылицы.
В тот год, когда я их пас, вода высохла, и не было травы.
Погнал я кобылиц к реке, вижу, она скована льдом.
Взял я топор, пробил во льду дыру, – вижу – далеко до воды, не достанут кобылицы.
Снял я с плеч свою голову, опорожнил её и напоил всех кобылиц.
Если реке в ногах так холодно, подумал я, то, каково должно быть голове. Пошёл к истокам реки, нарубил кустарника, развёл костёр.
Реке стало теплее, но от моего костра случился пожар, – загорелась река, занялись берега, и все мои кобылицы убежали.
Схватил я топор, гляжу – в руках одно топорище, а обух сгорел.
Вспомнил я о своей голове, вернулся вниз по реке, а в черепе пчёлы.
Тут сын мельника посмотрел на аждаху, тот хотел было что-то спросить, да вовремя вспомнил о своей спине.
– Ну, что ж, – говорит сын мельника, – кобылицы пропали, а жить надо. Надел я череп на шею, поймал носом двух оленей, мясо съел, шкуры на дерево повесил, дерево топорищем срубил, – сделал себе арбу.
Достал из черепа двух пчёл, а они жужжат и спорят между собой – кто больше мёда запасёт. Подрались пчёлы, и я их еле разнял. Этот спор, говорю, можно и без драки решить, – носите мёд, а там видно будет, кто из вас прав. Начали пчёлы носить мёд