Небеса нараспашку. Кали Вулф
что он какой-то зашибись тяжёлый… Ты на чём добралась сюда?
– На велике, – мои пальцы, судя по ощущениям, разругались с суставами, и в ближайшее время собирались познакомить меня с последствиями.
– Я тебя довезу.
– Не-не, я…
– У меня даже заднее сидение под ним прогнулось, а уж от твоего велосипеда точно ничего не останется. Поверь, я знаю, о чём говорю.
Недооценила я этого хиппастого парня, совсем.
Норман не лгал ни на йоту: как только пёс запрыгнул, точнее, грациозно зашёл в салон потрёпанного, должно быть, доставшегося по наследству «Кадиллака», шины заметно присели.
– Никогда такого не видела, – не без опасений констатировала я, – А твоя машина выдержит?
Норман по-философски развёл руками:
– Сегодня сломается, завтра, какая разница? Давай лучше твой велик сложим. Дорогу покажешь?
Доехали мы без особых приключений, если забыть о натужном скрипе «Кадиллака» на поворотах. Увидев мой район, Норман не выказал никакого удивления; ничто не изменилось и в его тоне, когда он со мной прощался. Заметил только, что, раз дом большой, собаке будет где резвиться.
– И ещё, – напоследок оглянулся он, – Теперь этот пёсель – твоя ответственность. Я навещу вас как-нибудь, чтобы убедиться, что всё в порядке.
– Да, конечно, – от неожиданности даже выпрямилась по струнке я.
– Ладно. Бывай, – довольно кивнул Норман, выруливая на основную дорогу.
Теперь, оказавшись у порога, я, наконец, осознала, что наделала. Хохлатый и очень серьёзный (и очень тяжёлый) пёс, похожий на кошмарную лошадку-фалабеллу, тоже оглянулся на меня, пока я звенела связкой ключей.
– Что ж, – я приоткрыла дверь, выжав из себя «я-боюсь-последствий» улыбку, – Добро пожаловать домой.
– А. Ну шикарно. Больше могу не прятаться, – тут же раздалось в ответ.
Я не подпрыгнула, не вскрикнула, не завизжала – я слишком была в шоке для такого рода реакций. Моя голова повернулась к собаке с какой-то ломаной грацией неисправного шарнира. В комплекте с выпученными глазами, куда ж без них.
– А теперь я попрошу тебя не орать, – мой найдёныш снова принял позу суслика-часового, зайдя в прихожую. Пасть он не открывал, но я почему-то была уверена, что говорит именно он. Слегка шипящий, но притом очень «правильный» акцент. Будто у простуженного выпускника Оксфорда.
Чёрт его знает, почему я уделила столько времени разбору слов вместо того, чтобы восхититься, что моя собака, как оказалось, разговаривает. Когда я уже составила какой-никакой, но план, начинающийся воплем и заканчивающийся красочным обмороком, приведённый мною зверь начал меняться, да так, что я сразу поняла, почему он казался таким тяжёлым и что за облачко тумана было вокруг него.
Внутри меня орала благим матом сирена тревоги, а я, оцепенев, глядела на то, как напротив происходила неведомая биологическая разархивация. Пёс, оказавшийся чем угодно, но не псом, раздувался, словно резиновая лодка, и совсем скоро дорос до добрых двух метров в высоту, опустив ко мне острое рыло покрытого шерстью аллигатора:
– Так-то