Ночь нежна. Френсис Скотт Фицджеральд
повторять слова, потерявшие для нее всякий смысл, при том, что в действительности жизненные планы, которыми они с мужем руководствовались – или не руководствовались, – были не более чем благими намерениями. – Он будет писать музыку в Америке, а я – заниматься пением в Мюнхене, так что, когда мы воссоединимся, для нас не будет ничего невозможного.
– Это прекрасно, – согласилась Розмари, чувствуя, что шампанское уже немного ударило в голову.
– А пока – еще шампанского для Розмари! Это поможет ей осмыслить работу своих лимфатических желез. В восемнадцать они только начинают функционировать.
Дик снисходительно усмехнулся на реплику Эйба, которого любил, но в которого давно перестал верить, и заметил:
– С медицинской точки зрения это абсолютно неверно. Мы уходим.
Уловив покровительственную нотку в голосе Дика, Эйб весело сказал:
– Что-то мне подсказывает, что премьера моего нового музыкального спектакля состоится на Бродвее раньше, чем вы завершите свой научный труд.
– Очень надеюсь на это, – спокойно ответил Дик. – Очень надеюсь. Возможно, я даже и не буду завершать то, что вы называете моим «научным трудом».
– О, Дик! – испуганно воскликнула Мэри, она явно была шокирована.
Розмари ни разу не видела такого бесстрастно-непроницаемого выражения на лице Дика; она интуитивно догадалась, что в его заявлении было нечто существенно важное, и едва не воскликнула вслед за Мэри: «О, Дик!»
Однако Дайвер вдруг снова рассмеялся и продолжил, вставая из-за стола:
– …не буду завершать этот, а примусь за новый.
– Нет, Дик, погодите. Я хочу знать…
– Расскажу в другой раз. Спокойной ночи, Эйб. Спокойной ночи, Мэри.
– Спокойной ночи, милый Дик. – Мэри улыбнулась так, словно была совершенно счастлива и дальше сидеть в этом почти опустевшем плавучем ресторане. Она была мужественной, не терявшей надежды женщиной, следовавшей за мужем невесть куда, подстраивавшейся под него так и эдак, поскольку не могла заставить его ни на шаг свернуть с дороги, по которой он шел, и лишь иногда с унынием сознавала, насколько глубоко внутри него запрятана тайна того, куда он ее ведет. И тем не менее некая аура удачи витала вокруг нее, словно она была своего рода живым талисманом…
– А что это за труд, который вы решили не заканчивать? – спросила Розмари, серьезно глядя Дику в глаза, когда они ехали в такси.
– Да так, ничего важного.
– Вы ученый?
– Я врач.
– Ух ты! – Она радостно улыбнулась. – Мой отец тоже был врачом. Но тогда почему вы не… – Она запнулась.
– Не беспокойтесь, здесь нет никакой тайны. Я ничем не запятнал свою профессиональную репутацию и не прячусь здесь, на Ривьере, от закона. Просто сейчас я не практикую. Кто знает, может, когда-нибудь начну снова.
Розмари молча приблизила к нему лицо для поцелуя. Секунду-другую он смотрел на нее в нарочитом недоумении. Затем, обняв одной рукой за плечи, потерся щекой о ее мягкую щеку и, отстранившись,