И в целом мире одиноки мы. Светлана Гагарина
привязаны к булыжнику да в ведре потоплены.
– Да ты что, Арсений! Неужто правду говоришь?
– Истинную, Гаврилыч, истинную правду говорю. Баба Люба лежит там, окоченела уж вся. Надо бы похоронить её по-человечьи. Не как же скотину её оставлять-то, крысам на съеденье.
Валентин Гаврилович нахмурился.
– Непорядок творится у нас в деревне, ой непорядок. И как вора-то вычислить? А вычислив, руки-то поотрубать надо. А с бабой Любой надо что-то делать. Нехорошо старую так оставлять.
– Да уж, нехорошо. И никому дела до неё нет. Если бы я не пришёл к ней, так и лежала бы она там одна, грызунам на съеденье.
– Да, дела… – вздохнул фермер. – И дочка-то у неё совсем обнаглела. Слышал, что мать она совсем забыла. Не навещала совсем. Надо бы её вызвать сюда. Чтобы приехала, хоть мать похоронила.
– Да как же её вызвать-то сюда? Она вроде как в городе живёт?
– Есть у меня телефончик её городской. Люба давала пару лет назад. Говорила, мол, на всякий случай, если помру, чтобы я дочке сообщил. Как в воду, старая, глядела. Ладно, дед, иди-ка ты домой, отдыхай, жара вон какая полуденная наступила. Я позвоню сейчас дочке её. Пусть едет к матери. Проводит в последний путь, – и Валентин Гаврилович встал с лавки.
– Гаврилыч, а как же Люба. Она же лежит там.
– Сейчас дочке её позвоню, и там видно будет, что с ней делать.
– Может, и котёнка её возьмешь? А? Гаврилыч?
– Какого ещё котёнка?
– Да вот этого, – и дед постучал палкой по скамье.
Валентин Гаврилович чуть наклонился и увидел котёнка, испуганно глядевшего на него из-под лавки.
– Это ещё откуда?
– Бабкин он, Любин, – ответил дед. – Нашёл его в сарае. На дне ёмкости копошился. Видимо, случайно упал туда, вот и избежал потопления.
– Ну, это ты дед даёшь! – засомневался фермер. – Ещё и кота мне не хватало.
– Возьми его, Гаврилыч. Куда его теперь девать? Кошку, мать его убили. Кто его теперь кормить будет? Издохнет да и всё тут. Я не смогу его кормить. Ему молока надо, да еды какой. А у меня у самого и хлеба-то иногда не бывает. Сам еле доживаю век свой. И свинью украли. Жаль мою Фроську. Хотел её сдать на мясо. Хоть какую копейку бы выручил. А то совсем уж теперь без денег. Пенсия мала, еле хватает.
– Ох, уж ты Арсений, Арсений, – вздохнул фермер и потянулся за котёнком. Тот от испуга хотел уж, было, бежать, да только не мог он быстро двигаться. С ночи ничего не ел, не пил, совсем ослаб. Валентин Гаврилович взял в свои большие натруженные руки маленький пушистый комочек.
– Красивый кот выродился. Да больно вялый он какой-то. Не больного ли ты мне подсовываешь?
– Так не кормленый он, Гаврилыч! И жара, вон, какая, пить, наверно, хочет.
– Столько ты мне забот подкинул, Арсений! – воскликнул фермер. – Баба Люба померла, да ещё кот этот, на кой он мне сдался. У меня бахча сохнет, а ты мне тут трупы да котов подсовываешь… Эх, ладно, Арсений. Пойду, позвоню этой Надьке, будь она не ладна.
– Ой, спасибо тебе, Гаврилыч, поди, позвони. Да про бабку не забудь. А то крысы уже по ней,