Меч и перья. Летуценнiца
покое. Люди почти не сомневались, что в город пожаловал жрец Дустатма, который в служении своему нечистому богу оборачивался по ночам в грамда – гигантского червя – и приносил в жертву кого попало. Но напугало это далеко не всех постояльцев, тем более что хозяин «Сонного блаженства» обещал обратиться к служителям Зарака, бога солнечного света и единственного, кто способен распознать грязную ворожбу своей темной противоположности.
За тремя занятыми небольшими компаниями столиками местные работницы пытались споить посетителей, чтобы те выложили как можно больше денег при минимальных усилиях со стороны скудно одетых девушек. В углу что-то тихое и грустное бренчал гитарист, увы, сегодня танцовщица уже закончила свое представление и вдохновлять его было некому. Мягкий свет магических сфер тонул в красном бархате, которым кое-где были обиты стены. Даже юноша за стойкой не протирал стаканы, а увлеченно беседовал с одной из официанток, зная, что посетителям уже не до еды. Сложно было не любить такие тихие и спокойные ночи, когда даже единственный хищник не высматривает себе жертву.
Вблизи камина сидел молодой человек и что-то увлеченно черкал ручкой в своем блокноте. Любого путешественника родом с северных земель могла удивить эта картина, но для городов южной границы Черного Леса это было нормальным явлением. Прогресс, рождаемый бессмертными жителями Камико, постепенно забирался все дальше, даруя темным людям блага цивилизации, пусть и по непомерно высоким ценам. Однако, собственное удобство и привычки юноша ставил намного выше всего остального, а учитывая, что купцы довольно быстро смекали, с кем имеют дело, приобрести желаемые инструменты ему удавалось за полцены.
Вдруг парень поднял голову и посмотрел на гитариста – фальшивая нота неприятно ударила по чуткому слуху. Бард с тенью ужаса в глазах кивнул, извиняясь, и взял другую, более знакомую ему мелодию. Юноша у камина недовольно провел изящными пальцами по черным волосам, забрасывая выбившиеся пряди назад, но, как обычно, пучок белых волос на правом виске все равно оттопырился, портя всю прическу. Впрочем, некоторым девушкам это наоборот казалась очень милым и даже загадочным. Парень же с удовольствием срезал бы это свидетельство дрогнувшей воли, если бы это еще больше не портило его внешний вид.
Выражение легкого презрения, с которым он посмотрел на других посетителей, удивительно гармонично сочеталось с его острыми чертами лица. Его прямая осанка, то, как он отводил мизинец, держа небольшую фарфоровую чашку с чаем, бледный цвет кожи, сдержанность в каждом движении – все это с головой выдавало в нем аристократа. Правда, подобные манеры странно смотрелись в месте сладких утех. Его хорошо сложенную фигуру в черном костюме должны были окружать также опрятно одетые слуги, полки, забитые книгами, массивный деревянный стол с затейливой резьбой, но никак не пьяницы и поддерживающие их девушки, тела которых прикрывали только полоски легкого шелка. И тем не менее он был здесь и каким-то непостижимым образом вписывался в интерьер таверны, совмещенной с борделем.
В