Весточка с той стороны. Нурлан Баймухаметов
передать… говорил, ты поймешь, – тихо пояснила она.
Он удивился, но от расспросов воздержался. Хорошо уже то, что Настя начала разговаривать. Лишними вопросами разбередишь рану – опять замкнётся, или еще того хуже – расплачется.
«Но всё же как-то странно. Чего ж я могу понять-то? – подумал Байков. – Его папка? Мне? Почему именно сейчас? И куда её деть?»
Вопросы требовали ответов, но он решил так: «Ладно, с этим – после. Не к спеху. Сейчас едем на кладбище».
Он побрёл по тротуару мимо машин, выстроившихся в ряд вдоль обочины дороги; мимо деревянных скамеек на игровой площадке с горкой, качелями и песочницей, раскрашенной под мухомор. Остановившись у серых обшарпанных вазонов с цветущими оранжево-жёлтыми ноготками, рассмотрел папку: красная, какой-то пупырчатый картон, старомодная, довольно увесистая, с тесёмками, на лицевой стороне наклеена прямоугольная этикетка с аккуратно срезанными уголками и надписью каллиграфическим почерком Искандера: «Домбра5». «Что-то знакомое», – подумал Никита, но так и не припомнил что: едва зародившись, ощущение тут же пропало. Он оглянулся, но Насти с Айкерим уже не увидел. Двинул дальше, попутно отмечая, какой ухоженный и уютный двор у Искандера. Из тех старых алма-атинских дворов, что хранят прохладу даже в самый жаркий августовский день. Высокие старые вязы и карагачи раскидистыми кронами накрывали его сплошным зеленым куполом, который иногда покачивался от вдруг расшалившегося летнего ветерка. Здесь царила благодатная тень. И лишь только самые настойчивые солнечные лучи, продравшись сквозь густую листву, яркими пятнами света шлепались на землю и принимались пританцовывать. Отчего земля, если смотреть на неё в движении, казалось, норовит уйти из-под ног.
А в глубине двора на детской площадке, закинув ногу на ногу, сидел на качелях смуглый полноватый мужчина средних лет в цветастой рубашке, белоснежных льняных брюках и голубых мокасинах. Он делал вид, будто увлеченно рассматривает что-то в розовом смартфоне. Никита его не заметил.
Мужчина дождался, когда Никита свернет за угол, проводил взглядом выезжавшие со двора чёрный катафалк с микроавтобусом, еще пару раз качнулся и бодро спрыгнул с качелей. Спрятав в карман брюк смартфон, он направился к розовому «Бентли», мастер-ключом посылая машине сигнал заводиться.
Глава 2. Дело хозяйское
Владельца розового «Бентли», уроженца города Фрунзе, стареющего сорокалетнего мужчину, звали Болот Шокоев. Болот по прозвищу Шоколод. Так однажды, намекая на смуглую кожу, назвал его Гали-Есим Дыркыгалиевич Бекбайтасов, давний благодетель и патрон, могущественнейший столичный чиновник. Он неожиданно объявился неделю назад, когда уже давно алма-атинская жизнь Болота стала вполне размеренной и сытой, и почти позабылись годы бесшабашной, по-студенчески голодной молодости в славном городе Джамбуле, с её суровыми бандитами и бесконечными разборками, подлым рэкетом и гнусным рейдерством. И прочими «прелестями» конца девяностых.
И сетевым маркетингом он даже и не помышлял баловаться. Свой первый