Спастись еще возможно. Игорь Изборцев
полыхнуло раздирающим глаза светом. Через мгновение все спецназовцы были в зале и упаковывали в наручники подгулявшую братву в совокупности с женским полом. С начала операции прошло секунд двадцать, а через минуту все было уже закончено. Последними вынесли два обмякших тела из ватерклозета. Заведение опустело. Человек в милицейской форме прошелся по залу, заглядывая в кабинки. У загаженной останками пиршества остановился, поднял с пола несколько тарелок, поправил стулья, затем кинул на скатерть пять мятых стодолларовых купюр. Еще раз все осмотрев, он направился в служебные помещения и постучал в кабинет директора. Выглянул Парфенов.
– Товарищ Парфенов, – доложил лейтенант, – все проверили, тараканов вроде как нет! Прикажите заканчивать?
– Да, проверку завершить и всем свернуться, – приказал Парфенов.
Он обернулся к тревожно молчащим работникам заведения:
– Все, – сказал он и строго оглядел присутствующих, – повезло вам на этот раз, пронесло. Но это не последняя наша встреча! Вам ясно, господин Пуговкин?
– Пуговицын, – механически поправил директор и тут же закивал: – Да, да! Конечно. Вся ясно. Вы приходите, всегда будем рады вас принять по высшему разряду.
– Не нравится мне ваша живопырка, – с пренебрежением сказал Парфенов, – кухня у вас дрянная, стены никудышные. В общем, все дрянь! Безвкусица и дешевка! Да и тараканы у вас!
– Но ведь нет тараканов? – удивился директор.
– Да есть! Есть! – махнул рукой Парфенов и вышел…
Через тридцать секунд микроавтобус УАЗик-»буханка» и три легковых автомобиля дружно покинули стоянку перед фартовым заведением «Ловушка для дяди Володи» и умчались в сторону города. Процессию замыкали два дорогих японских джипа-амфибии с питерскими номерами.
Глава 2. Дом без мезонина
Спрашивали его также воины: а нам что
делать? И сказал им: никого не обижайте,
не клевещите, и довольствуйтесь
своим жалованьем
(Лк, 3, 14).
Он плывет в глубину и темная масса воды безжалостно давит на барабанные перепонки. В голове разливается звон. Мрак сгущается, и сверток в полуметре под ним едва виден. Но рука уже почти коснулась его, уже почти ухватила скользкий полиэтилен… Нет… Еще одна попытка, на этот раз удачная, и вот он, усиленно работая ногами, поднимается вверх, чувствуя, что воздуха нет, что легкие сдаются, требуя вздоха… Но уже близко: из тугой водной толщи он стрелой вылетает к небу и жадно глотает воздух. Потом плывет к берегу и тянет за собой сверток. На траве, отдышавшись, раскручивает проволоку и начинает разворачивать… Сердце сжимается от страха… последний край отогнут: перед ним кровавые куски человеческой плоти и среди них… голова Павла Ивановича Глушкова. Она улыбается и говорит: «Нет, не умеешь ты, Сережа, делать дела. Как что-то посерьезней тебе поручишь, обязательно напортачишь! Нет, пора тебя учить!» Кровавая куча начинает шевелиться, и оттуда медленно выползает рука. Она живо шевелит всей пятерней, с золотым болтом