Шелковая жизнь. Алексей Хабаров
рту была чёрная дырка – нескольких «клавиш» не хватало.
Приготовив змея – дракона, Миша выбирал, кому из нас доверить управлять им. Каждый хотел, чтобы дунганец выбрал его. Мне не везло – Миша никогда меня не замечал. Но в этот день, уже повернувшись к пацану по кличке Косолапый с улицы Ремесленной, Миша вдруг ткнул моток бечёвки в мой живот:
– Давай!
Я не сразу понял, что счастье привалило сегодня именно мне.
От удивления Косолапый даже сплюнуть забыл, хотя делал это почти непрерывно. В руках он держал и подбрасывал обрезок стальной арматуры. Развернулся и с досады запустил его по булыжной мостовой. Тот полетел пропеллером, со звоном высекая снопы искр из камней. Искры были яркими даже днём.
А я моток бечёвки в пыль уронил. Поднимая, чувствовал, что надо мной вот – вот начнут ржать.
– Давай – давай, – ободрил меня дунганец, – мотай будищь!
Держа дракона над собой, он стал отходить от меня по самой середине мостовой.
– Мотай, мотай – снова крикнул он мне, натягивая бечёвку. – Ещё мотай!
Я продолжал спускать бечёвку – натяжение ослабло, и она кольцами ложилась к моим ногам. Миша уже был далеко от меня.
– Етар (хватит)! – перешёл Миша на узбекский язык.
Подняв лицо к небу, словно нюхая воздух, он замер, расправляя змея над собой. Ветерок над мостовой был слабый, и мне показалось, что Миша сейчас раздумает запускать.
– Йэ – йа! – закричал вдруг дунганец и побежал мне навстречу.
Змея он сразу же выпустил, держа рукой только поводок.
– Йэ – йа – а-а-а! – голос его дребезжал в такт шагам.
На бегу Миша отпускал бечёвку – змей стал быстро подниматься. Когда он добежал до меня – тот поднялся уже выше крон огромных адамовых деревьев перед нашим домом. Его разноцветный хвост расправился и уже трещал на ветру. Змей задирал нос, рвался с натянутой по дуге бечёвки. Миша, подёргивая её, ловко выправлял дракона и отпускал всё выше и выше. Я был в восторге. Сердце у меня стучало, как будто это я только что бежал по булыжникам. Но теперь, рядом с Мишей, я чувствовал себя уверенно. Все мальчишки вокруг нас запрокинули головы, следя за драконом. Ныряя и взмывая, он залетел уже очень высоко. Выше дракона теперь были только стрижи, с визгом кружащие под облаками. Я мог уже управлять драконом сам – Миша не держал бечёвку. Стоя вплотную, он только помогал. То придерживал мою руку, когда змей начинал рыскать в небе. То отпускал, когда я выравнивал его.
– Давай – давай. Давай-давай. Ма-ла-дес! – шептал Миша то ли мне, то ли змею.
Рукавом вонючего халата он уже несколько раз задевал моё ухо. Но мне и это было приятно. Сегодня – мой день! Я сам управляю Мишиным змеем. Пусть все на нашей улице завидуют мне. Даже Пулат.
Семья Пулата на самом деле была не китайская, а уйгурская[14]. Они приехали в Ташкент в пятидесятые годы, вместе с другими переселенцами, после соглашения о воссоединении уйгурских семей между Китаем и Советским Союзом. Отец Пулата был на родине человеком состоятельным. На нашей улице его прозвали
И дунгане, и уйгуры были народами – скитальцами. После поражения дунганских и уйгурских национальных восстаний в Китае в 60–70 годы ХIХ века жизнь разбросала их по просторам Центральной Азии, от северного Китая до Казахстана. И переселяясь, каждый раз им приходилось встраиваться в чужую среду, начинать жизнь заново.