Проект «Чудь». Доверие. Алёна Сереброва
склонив голову, растягивает губы в не особо приятной улыбке.
– И как тебе рассадник добра и справедливости?
«Добра и справедливости? – мысленно переспрашивает Лука, чуть выгнув бровь, когда Цапля шугает попытавшегося было вернуть себе законное место и, судя по всему, подготовиться к уроку одноклассника: мелкого, для своего возраста, щуплого парня. – А они есть?»
И видимо Цапля что-то читает по его лицу, потому как улыбается ещё более гадостно-радостно.
– Да-да, ты не думай. Мы тут все добры и справедливы. К тем, кто соблюдает правила.
– И какие же?
– Любить, чтить, уважать и слушаться одного паяца, – не дав Цапле раскрыть рта для ответа, сообщает подошедшая Алиса, бросая рюкзак на парту. – Что на самом деле совершенно не обязательно, ибо он не пуп земли, не учитель и даже не староста. Ты что-то хотел?
– Злая ты, Серова. Вот поэтому парни тебя и обходят десятой дорогой.
– Да хоть одиннадцатой. Тебе то что?
Вытряхнув на стол канцелярку с учебником, Алиса приземляется на соседний с Лукой стул.
– А пару лет назад была такой милой девочкой, – нараспев напоминает Цапля, поднимаясь за мгновение до того, как, едва не оглушая, начинает звенеть звонок. Алиса рядом от этого звука даже уши пальцами затыкает.
– Пару лет назад я ещё не была знакома с тобой, – ворчит она вслед, поднимаясь, как только входит учитель.
* * *
От темы урока Лука отвлекается почти в самом начале, решив, что сориентируется потом по домашнему заданию. На переменах весь класс поймать нереально, а задание надо выполнять. Тем более что Лука и так непозволительно долго с ним тянул. Вряд ли ему дадут ещё больше времени.
Урок литературы кажется самым подходящим. Учитель что-то бубнить в фоновом режиме. Кажется, рассказывает о ком то из писателей, книгу которого им вот-вот предстоит начать читать или надо было прочитать на каникулах. Он точно не понял. Потому как вылавливает только отдельные слова учителя, скорее опираясь на интонацию, чем сплетая их в предложения, чтобы успеть вовремя отреагировать, когда монотонность сменится вопросом или раздражением.
«Первым делом работа, уроки потом» – провернув ручку в пальцах, Лука на мгновение прикрывает глаза, сосредотачиваясь, а когда открывает, то всё вокруг уже выцветает, теряя яркость. Мир раскрашивается во все оттенки серого: от слишком светлого, граничащего с туманно-белым, до густо-тёмного, вплоть до черноты. Правда такие контрасты здесь скорее исключение, чем правило.
Странная, почти бесполезная способность, ставшая привычной за последние годы, несмотря на то, что он ей не так уж и часто пользовался.
Собственные руки, невзирая на общую серость, не кажутся размытыми. Только какими-то полупрозрачными, как всегда. Маленькими искрами то тут, то там перемигиваются золотистые огоньки, словно говоря о том, что он всё делает правильно. Этакий индикатор собственных сил.
Вот, совсем рядом, на размытом сером пятне, обозначившем парту, яркими разводами остаётся чей-то отпечаток. Золотистый, как и искры на