Дождь. Зульфат Зуфарович Шигапов
греб руками, пытаясь оторваться от преследовавшего его слона, но попытки его были тщетны. Удар! Боль, разрывающая грудь, и огромный кровавый бивень вышел из его груди.
– Рамиль, Рамиль, очнись. Рамиль ты меня слышишь?
– А–а, как болит в груди. Где я? – простонал Рамиль.
– Где–где, в лесу, возле трассы. Сюда тебя какой-то здоровенный парень приволок и бросил. Осторожно не двигайся у тебя на груди огромный синяк, возможно ребро сломано. Слава Богу, что ты очнулся, а то я не знал, что делать. За милицией ли бежать, бросив тебя, или же тащить тебя на себе.
– Все нормально Алмаз, – немного приходя в себя, произнес Рамиль.
– Что там с тобой случилось?
Рамиль молча ощупывал огромную гематому на груди, вдруг он неожиданно начал смеяться, сначала тихо, потом всё громче и громче.
– Ты чего, Рамиль? – испугано спросил Алмаз, видя, как Рамиль катается по земле, корчась от смеха.
– Кому, кому поверили, Кольке Захарову? Проституток захотелось, – с трудом давясь от смеха, выговорил Рамиль.
Тут и Алмаз не выдержал, упал рядом с Рамилем, заливаясь смехом.
Глава 5.
Неожиданно заплакал ребенок, и Зульфия бросилась в соседнюю комнату успокаивать его. Рамиль, доев, встал из-за стола и подошёл к окну. Перед домом на свежеостриженном газоне его маленькая дочка все ещё играла со щенком. Она повязала на его шею розовый бантик и что-то наставительно объясняла. Щенок же, пытаясь лапками сорвать бантик, пятился и падал. Рамиль, засунув руку в карман, вытащил оттуда записку и ещё раз прочитал: «Дружище, держись, я уже здесь».
Записка эта была от Рустема, ещё утром её передал Фархат Шаукатович. Это означало, что Марат выполнил свое обещание и нашел Рустема, на поиски которого ушло пять лет. Рамиль почти смирился со своей участью, но эта записка меняло всё. Он ничего не сказал об этом Зульфие, не показал даже виду, но внутри кипела радость, а в глазах еле заметно забрезжил луч надежды. Выйдя из дома, он подошёл к дочке и присев рядом с ней на корточки, помог подправить бантик на шее Акбая.
– Алсу-кызым, я схожу к Фархат абый, скажешь маме, – бросил он дочери, выходя за калитку.
Рамиль стоял возле головы, воткнутой на шест. Это он, некогда отрубил и водрузил на шест её, поставив возле входных дверей в мечеть. Несмотря на то, что прошло более трех лет с того страшного момента, голова выглядела свежеотрубленой и из нее, медленно сползая темно-багровыми сгустками с шеста продолжала, сочиться кровь. Рядом с шестом лежали деревянная палка и металлический прут. Любой желающий мог нанести ими удары по Голове. И в связи с этим, почти всегда она была оплевана и изуродована побоями, а иногда Голова была раскроена пополам. Но чтобы не случилось, со временем раны на ней заживали, и она всегда принимала свою первоначальную форму. По деревне ходили слухи, что кто-то видел Голову с открытыми глазами, наблюдающую за людьми. Поэтому некоторое время на нее была надета повязка, прикрывающая глаза.
Рамиль отогнал мух и слепней, затем осторожно