Калмкорп. Очаг №9. Екатерина Сергеевна Романова
будет рада.
Столько раз она мне предлагала начать пользоваться косметикой, но это так скучно, да еще и ощущение, что лицо грязное, когда обмазано всеми этими жирными красителями.
Но сегодня стоило хоть как-то порадовать ее. Одно дело, когда она ругается, а совсем другое, когда она будто и не удивлена тому, что я облажалась. Вообще-то, когда я протестую, я хочу совсем другого отношения, как к нормальному взрослому человеку, который осознает, что он делает и зачем. Но тут у меня фантазии объяснить логику произошедшего не хватает. А признавать, что я дура – я не хочу.
Надя поводила кисточками по моим векам, ресницам и губам, прежде чем разрешила смотреть в зеркало.
– Мне нравится, – соврала я. По-моему, ничего не изменилось, все было бежево-коричневых цветов, почти незаметных, – Идешь в ресторан?
– Пожалуйста, обращайтесь.
– Ой, спасибо, да, извини.
– Я не обижаюсь, шучу. В ресторан пока не иду, мы ходим в последнюю очередь. Все хотят привести себя в порядок перед ужином.
Уже рядом с кафе я поняла, о чем говорила Надя. На улице стемнело, а внутри, за стеклом, официанты зажигали свечи на столах, поправляли свежие скатерти, расставляли живые цветы (где только нашли серые и бежевые?). Музыка медленная и приятная, от которой воздух становится плотным и тягучим. А внутри и на входе ухоженные женщины и мужчины, пахнущие дорогими духами, что-то обсуждающие и смеющиеся.
– Как это получилось? – начал отец, пока я еще садилась.
– Какая разница, Георгий. Что случилось, то случилось. Пусть лучше расскажет, как она собирается это исправлять.
– У тебя есть какой-то план?
– Вообще-то, я надеялась, что вы поговорите с кем-то, чтобы… Ведь у всех остальных дети учатся там, где родители… И тут, вроде, есть способы, но вы же можете…
– Нет. Нет, нет, нет.
Отец так удивленно смотрел на меня, будто я съела живую лягушку на его глазах.
– Ты должна научиться отвечать за свои поступки!
– Это вы меня сюда притащили! Я не хотела! И моя жизнь разрушится из-за вас, а вам плевать. Ведете себя так, как будто вы ни при чем.
Мама наклонилась ко мне и зашипела.
– Тут лучшие возможности. Лучшие. Ты просто кусаешь руку, которая тебя кормит. И говори тише, ты и так нас достаточно позоришь вот этим.
Она снова ткнула меня в значок с единицей.
– Выбери, что будешь есть. И давайте поговорим о чем-то приятном.
Мы взяли меню. Один плотный бежевый лист с водяными знаками в виде уже надоевшего мне до безумства кальмара. Три салата на выбор, три горячих блюда, три десерта и три напитка. Морепродукты, руккола, ростки сои, козий сыр, лосось, свежие овощи, трюфели, каре ягнёнка, утиные ножки, пирожные, щербет, крем-брюле, чай, кофе, целебные соки из фруктов, овощей и кореньев. Родители были в восторге и обсуждали выбор, будто едят впервые в жизни, а меню на десять страниц.
Я просто попросила то же, что и им.
Мы ели. Я молчала, ведь велено было говорить только о хорошем. Родители обсуждали новых коллег, какие они все