Дом сестер. Шарлотта Линк
был отменить право вето Палаты лордов, принятое нижней палатой в апреле.
Другой темой было возможное вторжение немцев, ставшее предметом театральных постановок, газетных статей и книг, а также горячих дебатов на каждом углу, что постепенно превратилось в общенациональную истерию (причем представление о том, что может прийти немцам на ум, чтобы совершить вторжение в Англию, зачастую было абсурдным).
Третьей темой были суфражетки, мужеподобные женщины, которые практически вели войну против Британской империи и таким образом пытались компенсировать свои многочисленные разочарования. Среди гостей тети Маргарет были преимущественно приверженцы тори, которые в женском движении видели угрожающий выход из берегов и без того опасного и прогрессирующего либерализма и подозревали феминисток в поддержке мирового социализма.
Фрэнсис редко вмешивалась в дебаты, но внимательно слушала. Если вечер затягивался и вино все больше развязывало языки, мужчины начинали рассказывать двусмысленные анекдоты или нашептывали друг другу определенные фрагменты из дерзко-эротических баллад Суинберна, который умер за год до этого, но при жизни решительно выступал за столь жестко осуждаемый в консервативных кругах либерализм. Те же самые господа, которые прежде высказывались за то, чтобы феминисток и коммунистов, без исключения, бросать в тюрьмы, казалось, были вполне готовы простить Суинберну его политические взгляды за некоторые, очевидно и в самом деле волнующие, стихи. Их лица становились красными, носы начинали блестеть, а в смехе слышались похотливость и жажда развлечений.
Фрэнсис, благодаря ее тайному чтению в то время, чрезвычайно остро реагировала на непристойности, часто считала мужчин ничтожными и все чаще задавалась вопросом, почему они считают себя более достойными, чем женщины, контролировать политические судьбы страны. В голове у нее крутилась масса мыслей, и даже если она зачастую злилась, все равно эти вечерние компании означали приятное развлечение в однообразии этого лета.
Было по-прежнему жарко. До сентября не произошло ровным счетом ничего.
Фрэнсис снова встретилась с Элис Чэпмен в тот самый день, когда к тете Маргарет приехал Филипп Миддлтон.
Это было в начале сентября, и хотя конец лета тоже был теплым и необычайно сухим, гнетущая жара все же отступила, и жизнь в городе стала терпимой.
Утром Маргарет позвонила ее подруга, которая взволнованно попросила ее приехать, так как у нее возникла серьезная проблема.
– Старая добрая Энн немного склонна к истерии, – сказала Маргарет; она стояла перед зеркалом в холле своего дома и поправляла шляпу. – Но я думаю, что мне все же надо сейчас же поехать к ней. Я могу оставить тебя одну? – Она обернулась к Фрэнсис, испытующе посмотрела на нее и потом слегка потрепала по щеке. – Ты такая бледная… Тебе надо немного погулять.
– Я всегда бледная, – ответила Фрэнсис, – но ты права. Я погуляю.
Она бродила по