Синдикат. Дина Рубина
смутное вспомнилось мне. Кафе в Иерусалиме, зеленый тент над столиком, пятна света на благородном стволе старой оливы… Что-то такое предостерегающее…
– Я же показала тебе – не могу! – удивленно сказала я Маше. – У нас совещание.
– Но ведь Клещатик!!! – сдавленно вскрикнула девочка. Судя по виду, она вполне была готова грохнуться в обморок.
Я взяла трубку и услышала совершенно родственный голос:
– Здравствуйте, дорогая… Простите, что влезаю в ваши напряженные будни, посреди совещания…
Я пожала плечами. Откуда этот господин мог знать о совещании? Услышал мои слова? Но ведь Маша успела переключить телефон, я точно видела…
– Ничего-ничего, – любезно проговорила я. – Слушаю вас…
– …Ной Рувимович, – подсказал он… – А мы ведь с вами давно уж должны познакомиться. Опять же и повод подходящий – ваша прекрасная идея семинара по искусству…
Я оцепенела.
Да, за завтраком я советовалась с мужем – кого позвать на наш семинар из российских художников и искусствоведов, кого пригласить из Израиля… Но больше никому, просто никому не успела сказать ни слова, вот, до последней минуты…
Я внутренне заметалась. Спросила растерянно:
– Откуда вы знаете о семинаре?
– Слухом земля полнится!.. Вы человек у нас заметный, так что… – он еще говорил что-то, тем же задушевным тоном… Я не знала, что и подумать.
– …а вот сегодня, минут через сорок, скажем, могли бы мы встретиться, пообедать где-нибудь?
– Вы имеете в виду где-то в городе?
Он рассмеялся: – Да уж, не в Синдикате… У меня, знаете, печень не казенная.
Действительно, на обед к нам, в Синдикат, с часу до двух привозили алюминиевые баки из ближайшей столовой Метростроя, и мы обреченно жевали прибитые котлеты, обугленную печенку и макароны, липкие и тягучие, как смертная тоска…
– Я заеду за вами в три, – сказал Ной Рувимыч, – а там уж мы решим – куда податься. – И повесил трубку.
В сильнейшем замешательстве я обвела глазами своих подчиненных. Напряглась и вспомнила почти дословно разговор с моим предшественником на террасе иерусалимского кафе. «Пусть все твои чувства, все мысли и все позывы твоего естества замрут… и встанут дыбом…»…
– Ну вот, – проговорила Рома почти удовлетворенно. – А я все ждала – что это Клещатик запаздывает! Целых два месяца дал вам свободно гарцевать… Видать, чего-то опасается…
– Что ж вы молчали?! – воскликнула я. – Ну, рассказывайте!
Все они загалдели, перебивая друг друга, поправляя, вскакивая и вставляя какие-то замечания, совершенно мне непонятные. Из всего этого коллективного объяснения поняла я вот что:
Ной Рувимович Клещатик со своей фирмой «Глобал-цивилизейшн» уже много лет был генеральным подрядчиком Синдиката.
Его фирма, официальная, удобная и общеизвестная, как памятник Пушкину, проплачивала все затеи Синдиката безналичкой, – это было удобно всем, а затем