Хомский без церемоний. Боб Блэк
на поведение, должны попасть в интервал этого перехода, то у одной части человечества эта мутация будет иметь повышенную частоту – как раз там, где мутация появилась, – а у другой части человечества, той, что отделилась раньше, она должна быть редкой. Но при этом все живущие сейчас люди одинаково владеют понятийным языком и совершенствуют свои культуры в своеобычном человеческом ключе.95
Для Хомского проблема, решением которой является языковой орган, – это, по его мнению, чудесная особенность, благодаря которой все дети изучают язык в очень раннем возрасте. Качество и количество речи, воздействию которой они бессистемно подвергаются, настолько низки (он говорит о «вырожденном качестве и узко ограниченном объёме имеющихся данных»96 – вырожденном из чего?), что дети не могут выучить язык на опыте, как это обычно предполагалось до Хомского. Дети не учат язык, они «усваивают» его, потому что в фундаментальном смысле они его уже знают.
Хомский объясняет чудо другим чудом. Или тавтологией (знание происходит от… знания). Однажды он написал, что «если не иметь в виду чуда», просто должно быть правдой, что быстрое овладение ребёнком языка основано на чём-то врождённом.97 Без чуда не происходит ничего. Хомский не может без него обойтись. Он никогда не проявлял серьёзных познаний или интереса к психологии развития, как это было очевидно из его дебатов с Жаном Пиаже в 1975 году, так же как он не проявляет никаких познаний в области нейробиологии. Эти науки просто обязаны поддерживать его теорию, потому что его теория истинна. Психологи сначала были взволнованы трансформационной/порождающей грамматикой Хомского, когда казалось, что она может иметь семантические последствия, но вскоре они пришли к выводу, что её обещание было иллюзорным. То же самое было и с педагогами.98 Как правило, научное знание рано или поздно находит практическое применение. Лингвистика Хомского его не нашла.
Рудольф Рокер, которого Хомский назвал последним серьёзным мыслителем, утверждал, что речь не является сугубо личным делом, а скорее зеркалом естественной среды обитания человека, опосредованной социальными отношениями. Социальный характер мысли, как и речи, неоспорим.99 Что же касается языкового органа, то «речь – это не отдельный организм, подчиняющийся своим собственным законам, как считалось прежде; она есть форма выражения индивидов, объединённых в социальном плане».100 Это мнение Рудольфа Рокера, последнего серьёзного мыслителя. Любопытно, что Хомский – коллективист в своей политике, но индивидуалист в лингвистике.101 Рокер по крайней мере последователен.
Это трюизм, что у людей есть способность к языку, потому что у них у всех есть язык и такова «универсальная» истина. Но также верно и то, что все люди обладают способностью носить одежду, потому что все они носят одежду. Будем ли мы считать это признаком
Райх Д. Кто мы и как сюда попали. Древняя ДНК и новая наука о человеческом прошлом / Пер. Е. Неймарк. М.: АСТ, CORPUS, 2020. C. 53 (курсив мой).
Цит. по: Salkie R. The Chomsky Update. London: Unwin Hyman, 1990. P. 38, см. также: Rai M. Chomsky’s Politics. P. 4.
Chomsky N. Language & Thought // Powers & Prospects. P. 23.
Allen Harris R. Linguistics Wars. P. 196—197, 215—217.
Rocker R. Nationalism and Culture. P. 284.
Rocker R. Nationalism and Culture. P. 283. Хомскому должны быть известны эти утверждения, потому что он сам цитировал эту книгу: Хомский Н. Картезианская лингвистика. Глава из истории рационалистической мысли / Пер. Б. Нарумова. М.: КомКнига, 2005. С. 58, 175, прим. 49.
Точка зрения порождающей грамматики – «это точка зрения индивидуальной психологии». – Chomsky N. Knowledge of Language: Its Nature, Origin, and Use. New York: Praeger, 1986. P. 3. Очевидный разрыв между наукой Хомского и его активистской политикой был с неодобрением замечен в 1960-е и 1970-е гг. – Allen Harris R. Linguistics Wars. P. 217—218; Dell Hymes. Introduction: Traditions and Paradigms // Studies in the History of Linguistics: Traditions and Paradigms / ed. Dell Hymes. Bloomington, IN: Indiana University Press, 1974. P. 21—22.