Босиком по битым стеклам. Сиротка из Больших гулек. Ирина Валерьевна Дынина
за лекарем – толстяк явно сдрейфил. Лицо, ранее румяное и лучившееся довольствием. побледнело до цвета рисовой муки, а лоб целителя изрядно вспотел. Он то и дело утирал его огромным платком и всячески пытался скрыть свою панику.
Паром двигался по реке медленно и плавно. Работники переправы вели себя смирно и почтительно – они-то думали, что в карете находится его светлость, герцог Валенсии, а не какая-то побродяжка в изгвазданной ночной рубахе.
Воды реки пугали своей стремительностью – они неслись на юг, на встречу со Средиземным морем, открывающим кораблям Ангоры путь в океан.
Целитель, осознав, что не происходит ничего из ряда вон выходящего, слегка успокоился – его лицо обмякло и дыхание нормализовалось, перестав напоминать хрипы асматика.
Внезапно всё изменилось.
Громко заржали кони, зазвучали крики испуганной челяди, перерастающие в вопли паники. Карету сорвало с места и закрутило.
Огюстен почувствовал себя дурно – едва не выронив из рук драгоценный сундучок, он схватился за поручень и принялся громко вопить, обращаясь к несносной девчонке, что так и норовила вылететь из кареты головой вперед.
– Держись! Держись крепче, дева! Сейчас..
Какую такую важную информацию собирался сообщить ей целитель, Елена так никогда и не узнала – герцогскую карету сильно тряхнуло, швырнуло и шмякнуло, громко и как-то безнадёжно заржали лошади, и Елена почувствовала, как её выносит прочь, выбрасывая прямо в распахнутые двери.
Девушка отчаянно заголосила, раскинула руки на манер крыльев, мечтая вцепиться ими во что-нибудь надёжное и устойчивое, но тщетно – её шваркнуло, подкинуло и она, совершив головокружительный кульбит, плюхнулась в воду плашмя, очень сильно ударившись животом.
Так сильно, что из неё аж весь дух вышибло!
– Да, что ж, такое! – возмутилась Елена, судорожно заглатывая воздух распахнутым ртом и тут же погрузилась в воду с головой – Опять на те же самые грабли! – выплюнула она, выныривая и стараясь удержаться на плаву.
Она уже не видела, как следом за ней, из алого чрева кареты, выбросило толстяка – целителя, как он, пуча глаза, наверное, от восторга, а не от ужаса, разевая рот в беззвучном крике, на ходу, в воздухе, смахнул загребущей лапкой сундучок с драгоценными инструментами, а потом, подобно кулю с мукой, плюхнулся в воду, истошно вопя и поднимая вокруг себя тучу брызг.
«Это, почти-что, цунами!» – подумалось Елене, которую качнуло волной, пришедшей вслед за падением тучного лекаря.
Елена любила и умела плавать.
Она поняла, что произошла авария, несчастье на воде – то ли, лошади взбрыкнули, то ли ещё что, но карета, зависнув, задними колёсами зацепившись за высокий паром, выплюнула из собственного нутра пассажиров и почти утопила лошадей.
Но, нет – лошади, оборвав постромки, плыли уже где-то далеко, вместе с сопровождающими, а вот несчастный целитель в мантии, закрутившей толстяка в плотный кокон, почти сдавшийся грозной стихии, грозился