Босиком по битым стеклам. Сиротка из Больших гулек. Ирина Валерьевна Дынина
понравилось – вона, рот до ушей растянул пузан, лыбится умильно.
– А-а-а! – догадалась Елена – Это он на Улькины ноги загляделся, от того и лыбится. Ноги у Ульки красивые – длинные, от ушей, загорелые, бёдрами крепкие! Вон, девка и юбку подоткнула за пояс, чтоб не мешалася, значится. Обтирает Елену старшая старостихина дочка со всем старанием, а лекарь пялится на телеса её.
Не в старостиху дочка пошла, точно. И не в старосту – вон, пышная какая, круглотелая! Знать, в молодца заезжего. Может, в купчика какого, городского, да скорого. А, что? Небось, принято в Больших Гульках девок на сеновал тягать, коли монетка лишняя у бравого молодца в кошеле зазвенела. Девки-то, звон монеток, куда больше чего иного любят. Про то, всем ведомо.
Обтёрли Елену насухо, кожу разогрели и все сразу же увидали, что кожа у сироты убогой, белая, нежная, как у барыньки, что стан – тонок, а груди – красивы, как яблочки наливные. И вся она, словно бы светилась от чистоты и удовольствия.
– Уродился же цветочек! – лакомо облизнулся целитель – Смог же господин разглядеть под тряпьём убогим красоту чудную! Повезло девке – станет герцогу постель греть, мягко спать, да есть сыто. А, коль ребёночка родит сподобится, то, глядишь, хуторок какой на прокорм ей с бастардом вельможа выделит, от щедрот своих!
О прокорме и хуторке, тем более, о рождении бастардов от герцога, Елена и не помышляла. Ей очень нравилось, давно забытое ею, ощущение чистоты и свежести. А что глазеют на неё во все глаза, так не жалко. Представим, просто, что на пляж нудистский пришла, дабы развлечься, да статью своей похвалиться.
«Пляж? – спохватилась Елена – Нудисты? Что за блажь такая странная в голову лезет?»
И опять засуетились девки вокруг Елены, ногами босыми затопали, а старостиха поодаль стоит, лицо унылое вытянув – девки, наряды значится, из сундуков вытянули, приданое своё. Жалко, конечно, но кто в здравом уме с герцогом спорить-то станет?
Елена в наряды те взглядом впилась, веря и не веря. Платьев-то сколько! На троих старостиных девок целых шесть! Разных цветов и фасонов! Вон, то, светлое, в цветочек мелкий, в самый раз Елене будет, пусть и длинновато! Так носят все длинное. Принято в краях этих подолами навоз с земли собирать!
«Вот ещё, радость!» – глаза Елены заблестели от счастья. Увидела она шаровары мужские, исподние, что невесть каким Макаром в женский сундук затесались.
Мигом схватила острый нож и к штанам тем кинулась, пока девки не спохватились и с глаз долой не унесли.
Старостиха закудахтала, как квочка – подумала, наверное, что Елена отомстить ей решила за обиды былые, за щипки болезненные, да тумаки.
Но, нет – Елена штаны исподние обкромсала коротко, да на себя скоренько нацепить поспешила.
Красота!
Трусы получились, хоть и фасону странного, но, всё ж, не с голым задом ей теперича шастать. Какое-никакое, а, всё ж, бельишко.
Она и платье натянула на себя без посторонней помощи и радовалась тому, что одежда у неё чистая, без вшей и прочей живности. А кто там