Босиком по битым стеклам. Сиротка из Больших гулек. Ирина Валерьевна Дынина
прислушивается к чему.
– Готово. – говорит – Вставай сиротка.
Елена и встала – чего не встать-то? Лавка, небось, жёсткая, не чета кровати с периной пуховой или матрасом ортопедическим. Лежать неудобно, вон, уже вся затекла с непривычки. Они-то с вдовой на полатях спали на пару, под одним одеялом ютились, потому как, у вдовы второго и не было никогда.
– Ну и что, там? – поинтересовалась она небрежно и плечиком повела манерно – С невинностью-то?
– А то, ты и сама не знаешь. – хмыкнул лекарь насмешливо и пузо вперёд выставил – Пошли, что ль? Господин, он ждать не любит, знаешь ли. Осерчать может, а оно мне надо?
И пошли, а Елену мысли терзали, содержания сомнительного. Про невинность –то. Была она, аль нет? Лекарь не сподобился разъяснить толком, а от этого, может быть, вся судьба сироты зависела.
Чуть дрогнула Елена, припоминая, как бегала под тёплым дождём с парнем своим любимым, как целовалась страстно, до синих губ, как хохотала, шлёпая по лужам.
Парень? Целовалась? Взасос, по-взрослому?
Очень воспоминания те, Елену встревожили – не встречала она среди односельчан своих, парня таковского, ладного, в одежде странной. Вот не помнила и всё тут – Феньку губастого, пастуха сына старшего – помнила, Сидонию – тот молочника отпрыск, тоже припоминала отчётливо, да и Базку, старосты наследника, как живого видела, хоть и помер он по весне от лихоманки-костоломки, а того, желанно – нет. Как, так-то?
Задуматься над странностями происходящего, ей не довелось в этот раз – пришли, стало быть. Вон, собрались все, кружками стоят за забором, топчутся, уши любопытные греют. И герцог, мля, со страхучего коняки слез, прохаживается, точно вой простой, шпагой воинственно звякая. Истинный коршун – нос- крючком, лицо – хмурое и взгляд нелюбезный.
Очень уж невинностью сиротки никчёмной озабоченный.
И троица тех самых, тусуется поблизости, что ссильничать её пытались. Тот, ушастый, с отбитым пахом, морщится ещё – видать, хорошенько ему прилетело от сироткиной босой ноги. Елена от души постаралась, как для родного! Долго вспоминать её виконт станет, да кривиться от воспоминаний тех незабываемых!
Лекарь кланяться взялся, а герцог подобрался весь, точно рысь перед прыжком, оглядел Елену с головы до ног и брови встопорщил – понравилась, не иначе!
– Невинна дева эта. – качнул толстячок головой и залоснился щёчками – Без сомнений. Не касалась её лона рука мужская.
Рука у виконта де Броэ дёрнулась, да и рот раскрылся – мол, касалась, ещё как касалась! Но, вовремя спохватился ушибленный и рот свой поганый захлопнул.
Герцог хмыкнул, почти что и весело, шагнул к Елене и за подбородок её ухватил. Стиснул, точно в тиски сунул, вверх вздёрнул, рассматривая.
– Точно лошадь на торжище! – оскорбилась Елена и фыркнула гневно – СчаЗЗ ещё зубы показать прикажет, вдруг да гнилые окажутся?
Но герцог не приказал – похоже, зубы Елены, то есть – Арлены, в отличие от невинности, его мало волновали.
– Крепка, здорова и девственна! –