Колокольчики судьбы. Елена Бреус
от увиденного Федор опустил портьеру и, не замеченный целующейся парочкой, удалился, нашептывая деревянными губами: "О, женщины! Вам вероломство имя!" Диссертация аспиранта Лосева была об английской литературе семнадцатого века, так что Шекспир, естественно, пришел на ум первым.
Несчастный филолог несколько часов бродил по улицам, то ненавидя неверную возлюбленную и придумывая мщение одно страшнее другого, то великодушно прощая ее, чтобы она, пораженная его благородством, сама вернулась в его объятия. В общем, прокручивал в голове обычный бред обманутого поклонника, щедро приправленный литературным наследием туманного Альбиона. Наконец к вечеру его, усталого и измученного, ноги сами принесли к родному дому. Может потому, что обманщица Раиса жила напротив, и Федору хотелось ее еще раз увидеть?
Грустный-прегрустный сидел он на лавочке во дворе и бросал скорбные взгляды на знакомые окна, но вместо Раисы во дворе появился Башка. Так с детства звали Митьку Башкатова, дворового хулигана и задиру. Митька когда-то учился с Федором в одном классе, и отличнику Лосеву не раз доставалось от двоечника Башкатова. Со школьных времен Митька лучше не стал и по слухам уже дважды отсидел за хулиганство и другие темные дела. Аспирант опасливо покосился на развалившегося рядом на скамейке Башку и хотел уже уйти от греха подальше, но произошло новое потрясение.
– Как жизнь? – задушевно спросил бывший двоечник, закуривая и протягивая пачку Федору.
Некурящий Лосев неумело прикурил папиросу и, то ли под действием своих растрепанных чувств, то ли от проявления дружеского участия, взял и неожиданно для себя рассказал Башке про свою неудачную любовь. Митька, в прошлом году тоже сполна хлебнувший женского коварства, повел себя как настоящий друг. Он обнял товарища за плечи и решительно произнес:
– Все они … !
Тут он употребил слово, которое аспиранту филологу сразу захотелось записать – такое оно было многосложное и заковыристое.
После этого Башкатов решительно поднялся со скамейки и потянул за собой Лосева.
– Пошли.
Дальнейшее Федор помнил смутно. Митька твердо знал, что лучшее средство от несчастной любви (равно как и от всех остальных жизненных передряг) это водка. Максимальная доза, выпитая аспирантом до этого момента в жизни, равнялась трем маленьким рюмкам коньяка, поэтому прикончив свой первый стакан, он забыл кто такая Раиса, кто такой он сам и что делает в незнакомой квартире со смутно знакомым типом за столом напротив. Остался лишь дух настоящей мужской дружбы, неясная обида на кого-то и ощущение, что табуретка под ним живет своей жизнью, все время норовя встать на дыбы и уронить на пол будущего кандидата филологических наук.
Еще осталось обрывочное воспоминание о том, как они с новым другом спорят, стоя у двери подъезда неверной работницы химчистки. В руках у Башки пузырек с чернилами и огрызок кисточки. Он настаивает на том, что надо написать на стене "Райка – ......"
Второе