Полное собрание впечатлений. Александр Каневский
маски, Брехт увлекался ими. Об одной из них даже написал стихотворение «Как трудно быть злым». Я стоял у этой маски Злого и думал, насколько она неестественна здесь, в этом доме, где все пропитано доброй простотой и где жил удивительно щедрый человек.
Подвал в доме Брехта – это малюсенький ресторан на пять-шесть столиков. Он очень популярен: чтобы попасть сюда, надо записываться за несколько дней. Освещают подвал лампы-софиты, на стенах – эскизы декораций, фотографии Брехта, его семьи, соратников. Меню, в виде театральных программок, предлагает вам блюда, которые Елена Вайгель готовила своему мужу. Она была не только известной актрисой, но и великим кулинаром, поэтому блюд очень много, каждое имеет варианты приготовления, они идут под номерами: например, «Бульон № 4», «Бульон № 8» и так далее. Мы съели несколько «цифр» и убедились, что они очень вкусные, а «Паштет № 12» так понравился нашему прославленному кулинару Йоргу, что он пошёл на кухню и переписал рецепт…
Художник Рольф Хэндлер
Ступив во двор его дома, сразу понимаешь, что здесь живёт художник: каменные скульптуры, неочищенные от глины, словно только добытые из кургана; металлическая решётка забора начинается почему-то в середине двора и через пять метров обрывается; телега, въехавшая во двор, из которой навсегда выпрягли лошадь, зато на оглобле поселилась деревянная птичка; мини-пруд, заросший камышом, в нём плавают лилии и квакают лягушки… На окнах греются несколько кошек из глины, из дерева. Кошки прогуливаются по дому. Их изображения на картинах, на тарелках, на гобеленах… Когда-то здесь жил и сибирский кот Васька, подарок из России, но недолго: его убил какой-то охотник, никогда не видавший таких пушистых котов, – он решил, что это какой-то диковинный зверь.
– А собак вы не любите? – спрашиваю я.
– Собак держат властные люди, привыкшие командовать и подавлять, – отвечает Рольф. – А кошки у тех, кто уважает чужое мнение, ведь кошкой повелевать труднее, чем собакой.
– Теперь я понимаю, почему ты так любишь собак! – шепнула мне жена.
Подчеркнуто не расслышав эту реплику, вхожу в дом, рассматриваю картины – они мне очень нравятся. Сюжеты разные, много портретов, пейзажей – в каждом настроение художника: тревога, грусть, ожидание…
– Не могу писать слишком мажорно. Грустная картина меня поддерживает в жизни, заставляет думать, работать, стремиться.
– У вас был трудный путь? – спрашивает моя жена.
Внешне он очень похож на Достоевского. Глаза добрые, усталые. Когда-то его не признавали, не давали ходу, били критическими дубинками. Но он выстоял, окреп, стал популярен. Сейчас много выставок, много заказов, на каждую картину есть покупатель, даже на ту, которая только задумана… Но он продаёт свои работы редко, неохотно.
– Это мои дети, хочу, чтобы они оставались со мной.
– У вас был трудный путь? – повторяет свой вопрос моя жена.
– К счастью, да, – отвечает он.
Маленькая