Меч королей. Бернард Корнуэлл
его в часовню, – сообщил я Эдит, указывая на пленника.
– В часовню?! – удивилась она.
– Возможно, он захочет помолиться.
– Зарежь щенка, да и дело с концом, – жизнерадостно посоветовал Эгил.
– Думаю, он разговорится.
Мы немало выведали у остальных пленников. Небольшую эскадру из четырех кораблей сосредоточили в Дамноке в Восточной Англии, укомплектовав людьми, набранными в том же порту, в других гаванях Восточной Англии, а также в Уэссексе. По преимуществу в Уэссексе. Всем хорошо заплатили и обещали награду, если удастся меня убить. Начальниками над флотом, как нам сообщили, были отец Сеолнот, мальчишка Вистан и западный сакс по имени Эгберт. Я про Эгберта никогда не слышал, но пленники утверждали, что это прославленный воин.
– Господин, он настоящий великан, – уверял меня один из них. – Даже выше тебя! Лицо все в шрамах!
При этом воспоминании пленник вздрогнул от ужаса.
– Он находился на затонувшем корабле?
Среди захваченных не было никого, подходившего под описание Эгберта, поэтому я счел его погибшим.
– На «Хёлуберне», господин. На том маленьком корабле.
«Хёлуберн»[3] означало «Дитя исцеления», но, помимо прочего, так христиане называли самих себя. Интересно, подумалось мне, может, у всех четырех кораблей были благочестивые имена? Скорее так, ибо еще один пленник, сжимая висящий на груди деревянный крест, заявил, что отец Сеолнот обещал небеса и прощение всех грехов любому, если им удастся меня убить.
– Почему Эгберт находился на маленьком корабле? – вслух размышлял я.
– Он же самый быстрый, – пояснил первый пленник. – Остальные корабли – настоящие корыта с парусами. «Хёлуберн», может, и мал, зато удал.
– В смысле, что ему легче сбежать в случае заварухи, – с издевкой подхватил я, и пленник только кивнул.
По моим прикидкам, от отца Сеолнота мне ничего выведать не удастся, а вот Вистан мог оказаться отзывчив на доброту. Поэтому, как только ужин закончился, мы с Эдит повели парня в беббанбургскую часовню, построенную на низком уступе скалы близ господского дома. Сложена она была из бревен, как и большинство строений в крепости, но христиане из числа моих дружинников устроили в ней каменный пол и застелили его дерюгами. Часовня была невелика: шагов двадцать в длину, а в ширину – вполовину меньше того. Окон в ней не имелось, из обстановки – только дощатый алтарь в восточном конце, несколько стульчиков да скамья у западной стены. Три стены из четырех завесили для защиты от сквозняка простыми вязаными полотнищами, а на алтаре возлежал серебряный крест, всегда начищенный до блеска, и стояли две большие свечи, постоянно горящие.
Когда я ввел его в храм, вид у Вистана стал озадаченный. Он нервно посмотрел на Эдит, на груди у которой, как и у него, висел крест.
– Лорд? – с беспокойством обратился он ко мне.
– Нам подумалось, что тебе захочется помолиться, – заявил я, усевшись на скамью и привалившись к стене.
– Это
Hælubearn – древнеанглийская лексема, одно из обращений к Богу «Христос, Спаситель».