Меч королей. Бернард Корнуэлл
умру, то попаду на небо? – с искренним волнением спросил юнец.
– Сын мой, сегодня же будешь рядом с Богом. Среди блаженных святых! Потрудись же во имя Господне!
Молодец опустился на миг на колени, закрыл глаза и неуклюже перекрестился рукой, держащей меч. Люди Эгила, мои дружинники и выжившие враги смотрели на все это. Кое-кто из моих воинов-христиан тоже осенил себя крестом. Молятся они за меня или просят прощения за то, что захватили корабль с крестом на штевне?
– Не валяй дурака, парень, – посоветовал я.
– Я не дурак, – гордо возразил он, поднимаясь. – Бог не выбрал бы дурака для угодного Ему дела.
– Это какого же?
– Избавить землю от твоего подлого существования.
– По моему опыту, – заметил я, – твой Бог почти всегда выбирает дураков.
– Ну, тогда я дурак Божий, – с вызовом провозгласил юнец.
За спиной у него загремело, и он в испуге обернулся, но увидел, что это всего лишь еще один из его товарищей бросил на палубу щит и копье.
– Тебе не помешало бы крепче верить, – укорил он труса, а потом повернулся и кинулся на меня.
Само собой, он был храбрым. Храбрым и глупым. Он знал, что обречен на смерть. Может, и не от моей руки, ведь, если даже ему удастся убить меня, мои люди изрубят его в куски. Идиот отдавал себе в этом отчет и понимал, что жить ему осталось считаные минуты, но надеялся обрести новую жизнь в залитой солнцем скукотище христианского рая. Верил ли парень, что способен победить меня? В бою все возможно. Он вполне мог сразить меня, если преуспел в обращении с мечом и щитом – этих искусствах, делающих воина великим. Но похоже, вера его коренилась не в кровью и потом обретенном мастерстве, а в надежде на то, что его Бог спустится с небес и дарует ему победу. Вот эта глупая вера и гнала его в бой против меня.
Пока он молился, я высвободил левую руку из внутренней скобы щита и теперь держал его только за внешнюю петлю. Противник это наверняка заметил, но значения не придал. Щит и меч я опустил, дожидаясь, пока враг не окажется в шести или семи шагах от меня, потом отвел левую руку и бросил щит. Метнул я его понизу с силой и целился ему в ногу. Расчет оказался верным: он споткнулся о щит, корабль подпрыгнул на волне и малый отлетел к банке. Я сделал шаг вперед, одним взмахом Вздоха Змея рубанул по его мечу, и тот с глухим звоном переломился. Пока две трети его клинка скользили по доскам, он в отчаянии попытался достать огрызком мое бедро. Я перехватил его кисть и крепко сжал.
– Неужели тебе и впрямь так неймется умереть? – поинтересовался я.
Он вырывался из моей хватки, потом попытался ударить меня окованным краем щита, но тот только шлепнул меня по бедру.
– Дай мне другой меч! – потребовал юнец.
Я рассмеялся:
– Повторяю вопрос, дурень: тебе и в самом деле так неймется умереть?
– Бог велел мне убить тебя!
– Бог? Или священник, наливший яда в твои уши? – уточнил я.
Он снова дернул щитом, и мне пришлось поставить Вздох Змея так, чтобы помешать ему.
– Бог велел мне, – упрямо повторил юнец.
– Тогда