Москва XXIII. Леонид Иванович Моргун
друг перед другом, лебезят, а за спиной каждая норовит ушат грязи вылить…
– Бросала бы ты свою работу, – заметил он.
– А ты – свою, – предложила она.
– Издеваешься?
– А ты? По-твоему, только твоя работа самая важная?
– Откровенно говоря, – сказал он, – мои «летучие сосиски» вполне могут обойтись и без меня.
– А зачем ты им мешаешь?
– Из-за одной сотой. Я не доверяю им ровно на одну сотую процента…
Некоторое время они сидели обнявшись. Наступили поразительные мгновение полного, безграничного взаимопонимания, доверия и нежности друг к другу, которые так редко посещали их. Он перебирал складки ее платья, тихо гладил ее тонкие длинные пальцы, опасаясь спугнуть то робкое, нарождающееся чувство, которое порой объединяло их в такие минуты. – Пора спать, – шепнул он.
Отведя взгляд, она кивнула головой.
Он попросил:
– Только выключим телек, ладно?
Она перевела экран на видовой канал.
С небес упал мягкий полумрак. Вся комната, казалось, преобразилась в тенистую лесную лужайку. Сквозь листву могучих старых вязов пробивались рассеянные пучки солнечного света.
– Ну я же просил! – с упреком объяснил Андрон, повернувшись. Ее платье серебристым облачком лежало у щиколоток.
– Ну выключи! – капризно потребовал он.
– Ни за что на свете… – засмеялась она. Он залюбовался ее телом, таким же стройным, манящим, как и десять и пятнадцать лет тому назад.
– Ах ты, старый развратник!..
Она бросается к нему, он падает на пол и увлекает ее за собой. Минуту-другую продолжается их борьба, пока она не припечатывает его лопатки к полу. И начинает стягивать с него комбинезон. Он сопротивляется робко.
– Ну что? – спрашивает она. – Полная победа?
– И безоговорочная капитуляция, – бормочем он. – Тебе хорошо?
Вместо ответа она закидывает руки за голову, стягивает заколку, и волосы волной растекаются по ее плечам и груди. Лицо ее спокойно, взгляд затуманен, сквозь стиснутые зубы с легким присвистом вырывается жаркое сдавленное дыхание, а тело ее сотрясает крупная дрожь.
Ночь. Они не спят. Лежат рядом и думают каждый о чем-то своем.
– А ты знаешь… – шепчет она, – я думала, что сегодня мы с тобой расстанемся. Навсегда. Думала, вот приду, уложу чемодан и… – Она всхлипывает.
– Ну зачем ты? Зачем нам расставаться?
– Так… Ты иногда совершенно невыносим. Вот сегодня – так нахамил мне при всех.
– Но ты же прекрасно знаешь, я вел следствие…
– Следствие вела твоя Система. А ты при ней был, прости, вроде собачки при велосипедисте…
– Ну знаешь… – вскипел он.
– А что, разве не так? Вот, скажем, сегодня ты арестовал прекрасного парня по вздорному обвинению в подделке карточки.
– Какого парня? Краммера? Это он-то прекрасный?
– Он – великолепный, талантливый молодой режиссер, представитель нового направления этих, как их,