Призывая богов. Франческа Пелуссо
скажем так, совсем не твое дело, но ты можешь продолжать и дальше строить свои предположения, не стесняйся.
Натаниэль продолжал выжидательно смотреть на Селесту, но ожидаемой реакции от нее так и не последовало. Плотно завернувшись в одеяло, она молча сидела рядом с ним, устремив взгляд в пустоту. Вероятно, девушке по возможности и вовсе не хотелось разговаривать с Натом. И вообще смотреть на него.
– Мне известно, что ты предпочла бы заниматься более приятными для себя делами, вместо того чтобы проводить время со мной. Но неужели ты действительно хочешь провести следующие несколько часов в молчании? – Не то чтобы Натаниэль действительно видел в этом большую проблему, ведь обычно их разговоры заканчивались тем, что кто-то из них раздражал своего собеседника или один кричал на другого. Обычно это Нат злил Селесту, а она кричала на него. И, если быть честным, по большей части Нат этого заслуживал. Проблема состояла в том, что в этом сарайчике других занятий попросту не было, и Натаниэль откровенно скучал. А разговор с Селестой казался ему меньшим из двух зол.
Вздохнув, Рыжая повернулась к нему.
– Конечно, нет. Просто я представляла себе этот день немного иначе. Не таким утомительным. – Она снова пригладила свои волосы, которые от влаги казались почти черными. Нат слишком хорошо понимал ее. Посещение лечебницы истощило и его силы. Видеть вокруг себя столько больных людей сразу было совсем не легко. Особенно когда ты не в состоянии им помочь. Самому Нату это чувство было слишком хорошо знакомо. Оно сопровождало его в течение многих лет. Когда его мать заболела и уже не смогла встать с постели…
Натаниэль кивнул.
– Я все время задаюсь вопросом, как Малии и Линнее так легко удается с этим справляться.
Он откинулся назад и скрестил руки за головой. Селеста взглянула на избранного, задумчиво качнув головой:
– Вот и я о том же. Если не брать во внимание то, что Малия выглядела просто ужасно после исцеления, потом это ее вовсе перестало занимать, а Линнея, казалось, вообще находилась в своей стихии.
– Просто мы – другие.
Произнося эти слова, Натаниэль отчетливо увидел удивление и скептицизм на лице Селесты.
– Мы?
– Я тоже не очень-то умею обходиться с больными. – Нат пожал плечами, не желая вкладывать в свои слова слишком глубокий смысл.
– Никогда бы не подумала, что ты способен признать собственную слабость. – Селеста улыбнулась, но эта улыбка едва ли коснулась ее глаз.
– Представь себе, у меня их даже больше, чем одна, – усмехнулся он. Нат, вероятно, никогда не расскажет ей, что это за слабости, но он легко мог признать, что они у него есть. В конце концов, он ведь был человеком, а следовательно, далеко не безупречен. Даже если Нату хотелось думать о себе именно так.
– Вот оно что! Никогда бы не догадалась. Ты – и вдруг слабости, как такое вообще возможно? – Селеста театрально прижала руку к груди и с притворным изумлением уставилась на него.
Нат