Мир до начала времен. Александр Михайловский
Место в казарме найдется, и вообще они почти земляки.
– Понимаю, – сказал в ответ Андрей, – именно поэтому ты привез с собой Гая Юния…
– И поэтому тоже, – сказал я, – но тут есть один вопрос. Сколько их осталось в живых после твоего внушения?
– Двадцать здоровых, из которых трое офицеров, – ответил Андрей, – а также восемь раненых, и офицер там только один.
– Вот, – сказал я, – на такую маленькую группу четыре офицера – это откровенный перебор. Из четверых надо оставить только одного, не обязательно бывшего командира, а остальных дисквалифицировать в рядовые. Покажут, что в смысле знаний и умений они представляют собой что-то отличное от нуля – восстановим их в статусе. Не покажут – так и останутся рядовыми, которые должны чистить сапоги с вечера, чтобы с утра надеть их на свежую голову.
– А ты жесток, Петрович, – покачал головой Андрей, – нежного чувствительного итальянского офицера, деликатного будто барышня, собираешься бросить в статусе рядового в мужланскую древнеримскую казарму, где все по заветам предков – один за всех и все за одного. Ну а если серьезно, то кандидатура такого командира итальянского манипула для Гая Юния у меня есть. Это лейтенант Гвидо Белло, старший механик этой подводной лодки и, по моему мнению, порядочный человек. Когда я в поучительных целях хотел приказать отрезать голову одному его подчиненному, припрятавшему за пазухой нож, он вступился за него и не прекратил возражать, пока я не заменил тому обормоту смертную казнь списанием в монахи отца Бонифация. Итальянцы – люди, по большей части религиозные, и мне хочется верить, что наш добрый падре сумеет достучаться не только до их умов, но и до сердец.
– А вот это ты хорошо придумал, – сказал я, – но давай сначала посмотрим на твоего кандидата собственными глазами. – И, обернувшись назад, добавил: – Падре Бонифаций, леди Сагари, амиго Гай Юний, подойдите сюда – над поговорить о вещах, которые касаются вас непосредственно.
– Мы подойти и слушать, – сказал Гай Юний, до этого внимательно разглядывавший итальянских офицеров (впрочем, так же как и они его). – Что ты хотеть нам сказать, амиго Петрович?
– Вот эти люди, – сказал я указывая на итальянских моряков, – твои земляки, считающие себя потомками римлян…
– Но, амиго Петрович… – возразил Гай Юний, – эти люди не похожи на обитателей Рима или наших союзников италиков. Да и речь их такой смешной, так в Риме не выражаться даже самый глупый деревенщина из горной глуши!
– Так ты все же понимаешь, что они говорят? – спросил Андрей.
– Как говорить у вас, «моя твоя не понимать», – ответил тот. – Вас я понимать и говорить более хорошо.
– Тем лучше, – сказал я, – потому что мы решили включить этих людей в твою сводную когорту на правах отдельного манипула. Только предупреждаю, что если у римлян в веках осталась репутация образца организованности, собранности и полного порядка, то итальянцы в этом смысле устроены