Годы лейтенантские. Николай Фёдорович Шахмагонов
обошлось нормально. Комендантом был прибалт подполковник Пиекалнис, с которым я немного знаком по стрелковой команде, когда ещё в сборной СВУ участвовал в различных первенствах. Да и запомнился он мне на государственных экзаменах в Московском ВОКУ – проверял наш взвод по огневой. Да так проверял и нервировал, что из 17 кандидатов на диплом с отличием осталось у нас только шесть человек. Меня-то волнения уже не брали – опыт стрелковых соревнований действовал, а многие просто терялись и мазали нещадно. Кроме того, на сборах стрелковой команды перед развёртыванием дивизии тоже вместе были. Правда приезжал он всего пару раз. Всё возложил на капитана Гомонова, а сам, хоть и был освобождён от службы, пропадал в полку. Тогда же и назначили его, ещё до начала проверки дивизии военным комендантом города Калинина.
Пиекалнис к сообщению о буйстве задержанного отнёсся спокойно. Велел написать рапорт о происшествии и сказал лишь, что вызовет следователя из военной прокуратуры.
– Тюрьмой хватал? Так мы ему это устроим…
Пиекалнис был строг, требователен до жёсткости. Он родом из Прибалтики и наверняка слышал о тамошних порядках на гауптвахтах. И, думаю, в душе одобрял. К тому же ведь помогло. Обошлось без серьёзных последствий.
Рассказывали, к примеру, что в некоторых гарнизонах Прибалтийского военного округа заносили утром в камеру гауптвахты, где сидело шесть человек, пять лопат. Команда, все к лопатам, а тому, кому не хватило этого рабочего инструмента, добавляли ещё пару-тройку суток за плохое рвение к работе. Может, конечно, выдумывали, но всё бывало в некоторых гарнизонах. Но подобные рассказы постоянно гуляли у нас. И все говорили, мол, вот так и надо с разгильдяями.
Ну а в роте моей 417-й после повторения эпизода с водичкой, долго не было случаев употребления спиртных напитков. О том, что меня ругали за этакую самодеятельность, в роте не знали, поскольку знать не положено. Но вот откуда об «узниках» первой камеры стало известно замполиту части, очень меня интересовало.
И не только тот случай, но и многие другие почему-то становились достоянием, и замполита, и секретаря парткома базы раньше, нежели я решал, докладывать о них или нет.
Была и ещё одна попытка проверить меня на прочность, но уже в плане финансовом.
Дал как-то деньги старшине Артазееву, который ездил каждую неделю в Вышний Волочок за продуктами для ротной столовой, и попросил купить мне вешалки, точнее, наверное, плечики для одежды – так что ли они называются. Привёз он даже больше, чем я просил. Я достал деньги, чтобы добавить.
– Не нужно, товарищ лейтенант, не нужно. Всё тип-топ. Я оформил их прямым расходом, – и положил мне на стол деньги, которые я ему давал ещё до поездки.
– То есть как?
– Очень просто. Оформил тетрадками, авторучками, гуашью. А это всё прямым расходом списывается.
Я, конечно, готов был взорваться, но сдержался и ледяным тоном заявил:
– Ну так вот… Вешалки забирайте себе, а в следующую поездку тетрадки и прочее по списку на свои деньги для роты купите.
Или