Годы лейтенантские. Николай Фёдорович Шахмагонов
ныне затасканное слово элита. Чтобы обратить внимание на совершенно иное его звучание в советское время. Ныне-то элитой зовут отбросы общества, состоящие из особей, сумевших наворовать, чтобы подняться над миром в богатствах, опустившись ниже плинтуса в нравственности, культуре, эрудиции. Ныне элита те, кто не могут отличить Пушкина от Достоевского (именно такая ныне часто встречается присказка), кто смотрит не фильмы а сэкшины, не ведая что такое настоящая любовь, или бред-быдластеры, не ведая, что такое классика кинематографа, умирающая, если уже не вымершая совсем.
Но оставим в покое нынешнюю элитарную тупость и дебильность толстосумов, ибо ещё древние говаривали, что чем больше денег, тем меньше ума. Всему есть мера. В советское время эта мера была. Принцип «каждому по труду» выполнялся, но разница в уровне жизни была умеренной.
Наконец через примерно месяц в роту прибыл заместитель командира по политчасти лейтенант Сергей Головлёв.
Он тоже вскоре заметил, что утечка информации у нас идёт довольно сильно. Что делать? Думали гадали, и предложил я хитрую комбинацию. Примерно уже определилось, кто бы это мог, по-нашему, «стучать», а по быстровскому давать партийно-политическую информацию. И тогда выбрали с замполитом фамилию солдата из другой полуроты, находящегося как раз в отпуске за успехи в боевой и политической. Назовём его, скажем, Петров. Фамилию, конечно, не запомнил. Ну и когда подозреваемый сверхсрочник зашёл в канцелярию роты, мы, как бы продолжая разговор, стали обсуждать, будем ли докладывать Быстрову о том, что рядовой Петров накануне напился и даже дебош устроил и кого-то ударил. У подозреваемого старшины – ушки на макушке.
Ну а мы при нём приняли решение не докладывать, то есть, значит, скрыть от командования базы такое тяжкое нарушение дисциплины. Старшина задал какие-то вопросы, к тому, что услышал, не относящиеся, покрутился возле нас и скорее на выход.
Прошло немного времени и… звонок майора Быстрова…
Вкрадчивый такой голосок… О том о сём спросил, а потом:
– А как вы наказали рядового Петрова и почему не доложили мне о происшествии?
Традиционно за роту отвечал заместитель командира базы по политической части, а потому докладывать о происшествиях положено было ему, чтобы не отвлекать полковника Тополева.
– Петрова? – переспросил я. – Так он же у нас в отпуске, как отличник и примерный солдат.
Вот и всё, на этом бы остановиться… Но я ликовал…
– Вычислили мы вашего стукача, товарищ майор…
О, как же он снова обижался… Ну так обижался! Кричал, что это не стукачество, что это и есть партийно-политическая информация. Ну а я отмалчивался, посмеиваясь вместе с Сергеем Головлёвым, до которого доносились вопли из телефонной трубки.
Ну что же, вычислить вычислили – надо меры принимать. Нет, я наказывать информатора не собирался. Эта порочная система докладов не им выдумана, к тому же он секретарь парторганизации.
Помню,