Огонь. Матс Страндберг
полу было приятно. Она перегнулась через перила и втянула в себя сладковатый душный воздух.
Сад Хольмстрёмов выглядел подозрительно зеленым и цветущим. Отец Иды по ночам включал поливалку, несмотря на строжайшее требование местных властей экономить воду. Мать, хоть и бурчала, что соседи обязательно заметят и донесут, предпочитала не вмешиваться. В конце концов, почему ее дорогие, купленные по спецзаказу розы должны гибнуть из-за того, что муниципалитет не выполняет свои обязанности и не обеспечивает жителей нужным количеством воды?
Сейчас мать на коленях стоит возле одной из своих цветущих клумб. Рядом с ней корзина с садовым инвентарем. Мать, как всегда, фанатично борется с сорняками.
– Ма-ма! – вопит Лотта, прыгая на гигантском батуте. – Ма-ма! Я хо-чу е-есть!
– Возьми на кухне йогурт и хлопья! – отзывается мать, с трудом вырывая из земли очередной сорняк.
– Не-е хо-чу хло-пья! Хо-чу бли-и-ны! – кричит шестилетний Расмус, шлепаясь на батут рядом с восьмилетней сестрой.
Со вздохом мать снимает рабочие перчатки и бросает их в корзину с инвентарем.
– Значит, хлопья не хотите? Ну что ж, будут вам «бли-и-ны», – говорит мама, и дети издают торжествующий вопль.
– У-ра! У-ра! – скандируют они, продолжая прыгать как заведенные, и их длинные светлые волосы прыгают вверх-вниз в такт движениям.
– Обжоры вы мои ненаглядные! – смеется мама и поднимается с колен.
Ида старается подавить раздражение. Она понимает, что это глупо, но не может ничего с собой поделать. Когда она была маленькой, мама не бегала по ее первому требованию на кухню жарить блинчики.
И кстати, Ида в этом возрасте уже не шепелявила.
– Почему не идешь на озеро? – спрашивает мама, когда Ида проходит мимо нее.
– Тебя жду.
– Ты же видишь, у меня сегодня очень много дел.
Мать снимает сандалии, поднимается на крыльцо и легкими шагами проходит по белым крашеным доскам пола. Ида идет следом за ней в кухню:
– Ты сказала, мы поедем на озеро на машине и ты дашь мне поводить.
– Да, мы говорили об этом, но я ничего не обещала.
Мать достает белую банку из выкрашенного в белый цвет кухонного шкафа. Ставит банку на столешницу из белого мрамора, над которой висят два панно с надписями на белом фоне: «HOPE» и «LOVE»[4]. Мама – хозяйка дизайнерского бутика в Бурленге, и их дом напоминает иллюстрации из маминого рекламного каталога.
– Нет, ты обещала, – возражает Ида и слышит, что ее голос звучит так же капризно, как у Лотты и Расмуса.
– Съездим в другой раз, – говорит мама и достает из холодильника яйца и молоко.
– Мы совсем не упражняемся! Юлия и Фелисия получат права раньше меня!
– Не переживай, не получат! У них нет твоей настойчивости и самодисциплины.
Мама с улыбкой поворачивается к Иде:
– Ты вся в меня.
Злость Иды моментально улетучивается. Юлия и Фелисия постоянно жалуются на своих матерей, а для Иды мать – образец и пример для подражания. Карина Хольмстрём прекрасно выглядит
«Надежда» и «Любовь»