Самка человека, или Конец жары. Вероника Айская
и в какой последовательности. Стать ему другом, завоевать – искренно! – его доверие. Пробудить чувство. И – стать женой.
И в то же самое мгновенье она поняла, что он ее не любит. И не сможет любить. Ему нужна другая. А она, сумев проделать все «как надо», потом когда-нибудь – не так долго: может, через год, скорее даже меньше, совместной жизни – станет на все свои 4 лапы, и… Он будет прав, если скажет о ней все, что думает. Но он скорее не скажет, а замкнется. А она будет биться в истериках. Пока он не уйдет.
Всплыли фотографии его бывшей жены. Ему нужно что-то такое же, но другое. А она – совсем другая.
Но чувство не прошло.
На следующий день они разъехались в разные стороны. В родном городе она осталась на полгода. «Китаец» вытащил ей позвонок в пояснице обратно на место. В тот приезд она и была с бабушкой последний раз.
Женя весной написала Паше письмо. Длинное, но как всегда и всем. Спросила, как съездил: в дороге он рассказывал о детстве и родителях. Она рассказала о своем житье с бабушкой. Получилось логично. Письмо вышло спокойное, дружески-откровенное. Написала, что всегда мечтала о брате, или друге, так как у нее всякие комплексы и хочется с кем-то о них поговорить, дружеской помощи хочется… Он ответил! Аж 3,5 тетрадных листа – «рекорд», как он сам назвал! Очень душевно. «Спасибо искренне за твою смелость, что доверяешь мне свой внутренний мир. Можешь и дальше это делать. Я тоже хочу быть тебе другом, а значит, осуждений не допущу, а больше бояться нечего». Рассказал о братьях. Чисто технические подробности встречи. О матери – только упоминание. Женя поняла: ему хотелось поделиться с кем-то наполнявшими его чувствами. Он их не описывал, конечно. Нормальная мужская характерность – если он не поэт – через обозначение действия передавать его значимость. И он, видимо, рад был, что есть повод.
Надо ли говорить, что Женя была счастлива. Еще один бриллиант из сокровищницы человеческого общения ей достался! Поскольку она здесь «застряла», а он спрашивал о здоровье, и у них были общие друзья – был еще повод написать. Он не ответил, но в наше время – где его взять на письма каждый раз? Она подождала и написала еще. Когда стала писать второе письмо – писать было не о чем: их так ничто почти и не связывало по-прежнему, она по-прежнему ничего о нем не знала, и ничего общего так и не возникло. Поэтому большей частью она спрашивала об общих знакомых или сообщала о них сама. А уже вернувшись отсюда туда, она сделала глупость… Послала письмо о любви – то самое, первое, совсем не предназначенное для послания, тем паче мужчине, который тебя не любит. Правда, с приписанными словами, что, дескать, не бойся, я ничего не жду, потому что понимаю, что не твоя женщина. Просто, мол, если ты будешь знать, будет проще, если она как-то странно себя поведет – а ей любое поведение, выдававшее ее чувства, казалось странным. Глупость – если смотреть чужими глазами, понимать чьими-то пониманиями. А если честно