Последняя история Мины Ли. Нэнси Чжуён Ким
возмутился Мигель, комично изображая французский акцент.
– Да уж, в плане технологий она живет в каменном веке. К тому же не умеет читать по-английски, а теперь еще и зрение испортилось. Я плохо знаю корейский, чтобы ей помочь. Мы из-за этого постоянно ругаемся.
Сколько же времени потратила Марго, пытаясь что-то объяснить маме по-корейски? Счета за коммунальные услуги, как управляться с пультом, полис автострахования. Слова с трудом выкатывались изо рта, как камни. В такие моменты Марго почему-то всегда срывалась и начинала кричать на мать, как та часто делала много лет назад, ругая дочь за плохое поведение – когда та опаздывала, пропускала церковную службу и даже когда болела и нужно было вести ее в больницу.
Однажды мама закричала: «И где я возьму деньги на больничные счета? Ну почему ты себя не бережешь?» У нее не было времени на сочувствие. Ей всегда нужно было куда-то бежать, что-то делать. Если остановится – утонет.
– Ты не подождешь в машине? – попросила Марго Мигеля.
Сломанная входная дверь пронзительно скрипнула, а затем громко захлопнулась за спиной. Затаив дыхание, Марго поднялась на второй этаж по темной сырой лестнице, пропахшей мокрыми носками и старой краской, и постучала в родную квартиру. Дверной глазок был пустым и темным.
Привычным движением Марго провернула ключ в замке, который оказался не заперт, а затем опустила ручку. Большую часть детства она боялась того, что было за этой дверью, но вовсе не из страха, а из презрения и злобы – презрения к матери, к ее ужасному английскому, презрения к нищете, к отсутствующему, сбежавшему отцу-трусу; презрения к затертой, разваливающейся на части мебели; презрения к себе, к своей жизни. Марго хотела, чтобы весь мир исчез, чтобы он сгорел дотла.
Дверь отворилась, и в нос ударил запах гнилых фруктов – резкий и удушающий, – накрывший ее, словно цунами. К горлу тут же подступила тошнота. Марго зажала нос рукой и включила свет. На полу валялась разбитая статуэтка Девы Марии, на кофейном столике были разбросаны туристические брошюры, и во всем этом родном хаосе на ковре лицом вниз лежала мама – правая рука вытянута вперед, левая прижата к телу, на ногах бежевые капроновые носки.
Позже Марго вспомнит пронзительный вопль и поймет, что кричала она.
Она рухнула на колени. Коридор заливало мягкое янтарное сияние заходящего солнца. Лицо вспыхнуло, и Марго прижалась лбом к полу, почувствовав кожей холодную головку гвоздя. Внезапно чьи-то руки схватили ее за плечи, помогая подняться. Шатаясь, на слабых ногах они с Мигелем спустились вниз и вышли на улицу.
Солнце скрылось за горизонтом, и небо превратилось в огромный лиловый синяк – жестокий свет оставил свой след.
Марго сидела прямо на перекошенном бордюре дороги, обняв колени и уронив голову на руки. Рядом примостился Мигель. Икая сквозь слезы, она жадно хватала ртом воздух.
Может, следовало проверить пульс? Может, не надо было звонить в полицию? А вдруг мама просто сильно ушиблась или пьяна? Нет, она