Лукавый взор. Елена Арсеньева
кабинет предпочитал писать по-французски. Общий смысл граф уловить мог, однако проникать в тонкости этого причудливого языка так и не научился. Впрочем, у него был усердный секретарь – Василий Иванович Шпис, великолепный переводчик, дешифровщик и вообще человек надежный.
Однако это письмо Поццо ди Борго даже Шпису показать не мог. В этом деле приходилось доверять только Араго. Однако даже ему – не во всем…
– И что скажешь? – настороженно спросил посол.
Араго снова взглянул на листок, хотя то, что там было написано, прочел столько раз, что уже выучил наизусть:
– Думаю, писал француз, не вполне хорошо русскую речь знающий. Об этом многое говорит. Прилагательные он ставит после существительных, как здесь водится, и о падежах не имеет понятия, и пишет «одна дом», «эта письмо будет фальшивая», потому что во французском maison, дом, и lettre, письмо, – женского рода, а «слово плохой, злой» – потому что во французском mot, слово, – как раз мужского рода. Понятно, что про средний род ведать не ведает. Спряжения глаголов ему сложны или вовсе неведомы, поэтому везде инфинитивы. Потом, смотрите, некоторых слов по-русски он не знает, так и пишет их по-французски, но русскими буквами: ампас – тупик, контес полонез – польская графиня, Англетэр – Англия, амбассад – посольство… А некоторые названия коверкать не решается, отсюда и Saint-Louis, и la France, и Vieux Puits, и Vosges, и Tournelles вместо Сен-Луи, Франции, Старого Колодца, Вогезов, Турнель… Безграмотное письмо, хотя и вполне вразумительное.
– Очень складно написано, – усмехнулся Поццо ди Борго. – Я бы так по-русски не смог. А вот это что такое? – Он ткнул пальцем в слово «rogatywkа» и с трудом выговорил, на французский лад грассируя и ставя ударение на последний слог: – Ро-га-тив-кá?
– Не рогативкá, а рогáтывка, – поправил Араго. – Чаще эту шапку называют конфедераткой. В любом случае намек на шарфы белые и красные вы должны были понять.
– Понял, понял, – проворчал Поццо ди Борго. – Но с чего этот твой Лукавый Взор решил, что поляки меня вздумали прикончить? И почему ты столь охотно этому веришь?!
– А вы в самом деле приглашены назавтра на Сен-Луи, где, как всем известно, находится Отель Лямбер – резиденция Адама Чарторы́йского, лидера «великой эмиграции»?
– Должен же кто-то возглавить устройство поляков во Франции, быть их посредником в отношениях с правительством! Почему этим лидером не быть князю Адаму? Да, он меня пригласил, а что в этом такого? – задиристо воскликнул Поццо ди Борго. – В конце концов, мы знакомы больше двух десятков лет! Это князь в 1804 году рекомендовал меня императору Александру Павловичу, который и принял меня в дипломатическую службу, и с тех пор…
– И с тех пор многое изменилось, – перебил его Араго. – А прежде всего то, что Адам Чарторыйский, который тогда был другом России и другом императора Александра, ныне стал врагом России и врагом императора Николая. Очаг польского бунта находился не среди, как это утверждали сначала, подхорунжих[31], которыми пользовались как орудием, но среди магнатов, князей: всех