Книга «Ракеты». Петр Альшевский
не пристало держаться
вокалист рок-группы «Клещи» пообтерся упорствуя, не создавать проблем не получалось, с обоих клиросов сходятся певчие берутся за руки перед амвоном, в угоду нервным Егор не затянет «The End» Джима Моррисона заплывающий настоятель еще не простил за прежние вольности
летает бросаемый снег
Создатель кидает за окном стоит город рутинная служба в заполненной церкви приготовления к чуду беспорядочность паствы
сновали по рытвинам
на носу корабля
сжалось внизу побежала искра тебе предстоит узнать ужасающую истину зная себя цену ты расталкиваешь братьев во Христе продираясь к руке насупленного батюшки
каскад поцелуев
оттирал пемзой
репей в бороде нестираный подрясник упования на звучных святых, вы вроде бы молчите бережете меня от инфаркта могли бы сказать некое слово лучше не надо, чтобы остаться одному я без вашего ведома направил молившихся на выход
попробовали бы только упираться
надоели как черти
и они
не без них
разумеется заходят ставят свечки увлекая меня историями об их грядущем господстве, проходят по храму не зажигая фонарей свечи же горят дрожащие служки обжираются крошками со стола Люцифера я сам накрывал неужели такая радость впиваться ей в губы? я спрашиваю у бывшего рокера с прискорбием замечая глубину его веры разговаривайте с ним без меня
«мирный был пропорот?
– темным рогом
– меня зовут Семен
– я помню, «Ракета»
траектории не пересеклись, Господь ускользнул ты порылся в воспоминаниях и тебя захлестнуло
мне хочется орать рассмотрев толщину зачеркивающих линий поскольку я ими и сейчас черкаю и события и людей
подробности моей жизни тебе, Семен, не нужны от рок-н-рольного гама я отошел по доброй воле, саунд привнесенный возможно ангелами показался мне возвышенней я по сей день знаешь верю
– как бы тебя ни крутило
– чем бы меня ни ломало
складки на запрокинутом подбородке временная смерть от переедания или недоедания, я инвалид уступите мне место на самом деле этого не было ничего не было споем из евангелий, кровати моих цыпочек смяты не мной
– я вывернулся, Семен
– ждать недолго»
близорукие волки цели прогресса они задерут сговорчивые выматываются безвольный студень лежит все-таки с открытыми глазами, бесы в нем не дремлют за пренебрежение к нему народ не отомстит, внутренний ритм замедляется
он разрешает себя усыпить
набрав форму Сергей «Шаровой» Черемисин будет слеп к мирскому
на осеннем празднике
кидаясь мокрыми листьями с выскочившей из газетного киоска
свобода в небывалой степени нервотрепка на плавающей льдине загорелась бумага журналы и деньги, не упуская второстепенного обучу ее танцу Святого Витта отстав от века уже от другого от нового
воробьи