Апокалипсис Всадника. Никита Рязанцев
тяжкие телесные по предварительному сговору группы лиц!
С малолетки Онже выпустили под подписку о невыезде по состоянию здоровья. Больше полугода он был прикован к постели, поскольку опера так переусердствовали, проводя с ним воспитательную работу ногами, что повредили позвоночник. Благодаря личной фортуне и усилиям медиков Онже оклемался и со временем поднялся с постели. Его подельнику повезло меньше: в лагерь юный грабитель отправился пожизненным инвалидом.
– Ладно, братан, не будем о грустном! Давай лучше о насущном потолкуем! – Онже пресекает тему широким жестом. Его лицо лучится добротой и снисходительностью. – Ты чем вообще занят на данный момент?
Если говорить честно, то я занимаюсь тем, что сижу в немыслимой жопе. Кругом тупик, долгов как репьев, кризис переходного периода из жизни в посмертье непозволительно затянулся. Но я отвечаю сухо и сжато: ничем. Институт бросил перед самым дипломом, с работой тележурналиста недавно расстался, а все что надумал на будущее – так это заработать денег, расквитаться с кредитами и рвануть на родину предков на вековечное ПМЖ.
– Да, братиша, я тебя понимаю! – поддакивает Онже. – Мы с тобой люди южных кровей, и нам мерзнуть тут нехера. Но, слышь, а лаве-то ты где поднимать собираешься? Само собой в руки не свалится, надо темы мутить, понимаешь?
Онже осторожно подбирает слова, делает долгие интервалы, и лицо его украшается сектантской улыбкой.
– Знаешь, а у меня тут тема нарисовалась вообще ништяк. Мы с Семычем автосервис на Рублевке под себя взяли. Николина Гора, кругом маслокрады жируют, криминала ноль, а лавандос реальный можно поднять, если как следует взяться. Чуешь, к чему веду?
Куда клонит Онже, я понял еще в тот момент, когда услышал в телефонной трубке его голос. Онже готов замутить любую движуху, организовать какой угодно бизнес, только бы при этом не рисоваться в официальных инстанциях и в глаза не видеть никаких документов. Для этой части работы ему нужен кто-то, кто в ладах с бумагой и в дружеских отношениях со словами и цифрами.
– Мне наколку дал тот же пацанчик-юрист, что в мусарне меня отмазывал, – делится подробностями Онже. – Место отличное, но только децл запущенное. Там дуремар старый сидит, с антикварными драндулетами возится, а нормальный сервис замутить мозгов не хватает. В аренду сдавать не хотел: думал, придут чурбаны и все отожмут. Короче, подкатил я к этому дедку, ляси-тряси, говорю: мы, дедушка, люди простые, небогатые, а главное – свои, русские! Причесал, что мол, париться ему с этим сервисом больше никогда не придется, а только купоны стричь. Ну а мы с Семычем из этого колхоза типа мастерскую Форда забубеним! И представь, этот зимагор мало того что повелся, так еще цену назначил от вольного – штука в месяц. Прикалываешь? Штука баксов – за автосервис на Рублевке!
Веселый Гандж раздается тягучим теплом по моим внутренностям. Встревоженными осами роятся в голове кусачие воспоминания о наших прошлых встречах