Прости… Забудь. Евгения Арапова
проблемы мужчины и его жены. Той, другой, как личности часто вообще нет.
–Алексей Владимирович, скажите, вам стало легче, когда история с Вавиловым закончилась?
–А ты уверенна, что она закончилась и что значит легче? Он остался в живых, а моя дочь умерла. У этого человека есть будущее, даже после отсидки, у Леры его нет. У Вавилова есть дети, у моей дочери их не было и не будет, я не стану дедушкой внуков, мамой которых была бы Лера. Я сделал, все, что мог, при этом, многое потеряв. Не знаю, правильно ли поступил, но не жалею. Я, как бы ни отстранялся от этого чувства, но ощущал себя перед ней виноватым. Своим поступком я решил некоторое количество проблем. Ты сама знаешь, что значат для нас наши дети, и на что мы способны ради них. Это особенно сильная боль. Я немного ее заглушил, хотя, понятно, дочь не вернуть, но отомстил за своего ребенка, объяснил «обмудку», что нельзя ломать жизнь другого человека, нельзя играть чужими чувствами. Я сделал то, что позволило мне перестать себя ненавидеть. Я спас память дочери и себя.
–Вам никогда не хотелось, чтобы Вавилов узнал, кто устроил ему настолько сладкую жизнь?
–Я проделал большую работу, потерял деньги, и время от времени у меня возникал подобный соблазн. Хотелось бы, чтобы он понял, из-за кого сидит, и охуевал от злости и бессилия, так же, как я, когда ее потерял. Я хотел, чтобы Вавилов чувствовал себя так, как моя дочь. Но знаешь, есть особое удовольствие и в тайном глумлении над «невинно осужденным». Сейчас мне нравится знать, что он мечется в своей клетке (в прямом смысле), пытаясь узнать, но, надеюсь, никогда не узнает, что, на самом деле, сидит за убийство. В этом есть некая ирония: сначала он не знал, до чего довел человека, теперь не знает, что платит за это. Я сейчас выгляжу как дед, ударившийся в излишнюю сентиментальность?
–Вы уехали потому, что боялись, что все еще может измениться?
–Я уехал потому, что устал. Всю жизнь вкалывал и заслужил спокойной, тихой жизни, теперь уже можно. Этот город отнял у меня дочь, здесь распались оба брака, и я, не зная, сколько осталось, хочу прожить следующие годы, по возможности, счастливо. Что касается страха, он был и остается. Я до последнего боялся, что моих «решал» перекупят заинтересованные люди и посадят меня. Боялся, что что-нибудь сорвется, Вавилова выпустят, а деньги, в виде доли не вернут, о риске рейдерского захвата я уже говорил. Эти мысли мешали мне жить и я решил, что в Испании безопаснее и спокойнее. Круг общения найти несложно, были бы деньги. А они, пусть и в небольшом количестве, есть. Нам хватает. Я превращаюсь в настоящего европейца. Автомобиль-скромный focus, в дом и обстановку вкладываемся. Продукты пусть дороже, но качественнее российских. Образование Каринке оплачиваю, это да, недешево. Она симпатичная девчушка, все, что нужно в этом возрасте, у нее есть, но без излишеств, я не повторю ошибок, допущенных с Настей. Здесь мне легче, с переменой места я о многом забыл.
После паузы Свирский продолжил:
–Оля, теперь ты единственная, кто знает, как и зачем я это сделал. Я не жду, что ты