Золотой Горшок. Сказка. Э.Т.А. Гофман
Ансельма охватил такой дикий, такой липкий ужас, вместе с лихорадочной дрожью в руках, что затряслисьи все его члены. Чёрный шнур звонка ринулся вниз и в итоге обратился белой полупрозрачной исполинской змеёю, которая немудрствуя лукаво, тут же обвила и с нечеловеческой силой сжала его тело, с каждым мгновением всё крепче стягивая железные узлы, так что хрупкие члены студиозуса стали с треском ломаться. и кровь хлынула из жил, насыщая прозрачную тушу змеи и крася её глянцевую шкуру в алый цвет.
«Убей меня, не мучай, убей меня скорее!» – хотел было завопить он в страшном испуге, но вместо крика из его круглого рта послышалось только сипение, напоминающее звук крана, из которого вот-вот польётся вода. Змея медленно воздела свою чудовищную голову и воткнула длинный острый, как нож, оказавшийся раскалённым железным острием в грудь Ансельма. Острая, режущая боль мгновенно прервала пульс его жизни, и сознание его тут отключилось совсем.
Когда он пришел в себя, оказалось, что он лежит в своей вдовьей постельке, а над ним склоняется конректор Паульман и говорит:
– Ну, скажите вы мне, любезнейший, ради бога, что это за нелепости вы творите, дорогой мой господин Ансельм?
ВИГИЛИЯ ТРЕТЬЯ
Новости о семье архивариуса Линдгорста. – Синие очи Вероники. – Регистратор Геербранд.
– Дух воззрился на воды, и вот они заволновались, и вздыбились пенистыми валами, и ринулись в пучину, которая внизу разверзла свою аспидную пасть, пытаясь с жадностью проглотить их. Как праздные триумфаторы, возвысили гранитные скалы свои зубчатыми венцами украшенные главы и сомкнулись вокруг, запирая грядами долину, пока Солнце не увлекло её в свое материнское лоно и не защитило, не согрело ее в пламенной колыбели Солнечного света. Вдруг пробудились от вечного сна сна миллионы зародышей, мирно подрёмывавших под тёплым песком пустыни, простёрли к просветлённому лицу матери свои зелёные росточки и листики, и, как счастливые, улыбающиеся дети в цветущей колыбели, нежились в своих чашечках невинные цветочки, готовые пробудиться, пробуждённые матерью, и нарядиться в солнечные одежды, которые Природа расцветила тысячью красок. Но посереди долины высился чёрный холм, который вздымался и опадал, как грудь человека, когда она раскалена пламенной страстью. Из чёрной бездны били раскалённые испарения и, клубясь огромными шарами, злобно стремились заслонить лик матери, а она закрутила свирепый вихрь, который прошёлся сквозь них с сокрушительной силой, и когда слепящий луч снова ударил в чёрный холм, он выбросил из себя в преизбытке радости грациозную огненную лилию, которая распрямила свои листья, как юные, чистые уста, готовые ощутить медовые поцелуи матери земли. Тут искристое сияние озарило долину: это явился юноша Фосфор; огненная лилия узрела его и, исходя горячей, огненной любовью, взмолилась: «О, стань вечно моим, прекрасный юноша, ибо я люблю тебя и погибну, если ты покинешь меня!» И ответствовал юноша