Золотой Горшок. Сказка. Э.Т.А. Гофман
как пёстрые заморские птички, виясь вкруг дракона, силы коего в это самое мгновение наконец покинули его, и чуя свой позор, он ввинтился в глуь земли. Лилия оказалась свободной, тогда юноша Фосфор обнял её, исполненный пламенного ожидания великой небесной любви, и тогда все полевые цветы, все лесные птицы и даже высокие, мшистые, суровые гранитные скалы в торжественном гимне объявили её царицей долины.
– Но довольно, всё это только один восточный пафос,
почтеннейший господин архивариус, – прервал регистратор Геербранд, – в то время, как мы просто просили вас рассказать нам, как вы это иногда делаете, какой-нибудь любопытный случай из вашей в высшей степени примечательной жизни, привести какое-нибудь удивительное приключение из ваших странствий, и при этом не забыв про достоверность.
– Ну и чем вы недовольны? – возразил архивариус Линдгорст. – То, что я вам сейчас поведал, и есть самое достоверное повествование из всех, какие я могу вам напеть, ибо, добрые граждане, в некотором смысле оно целиком и полностью соотносится и с моей жизнью. Ибо я рождён в той самой долине, и осмеянная вами огненная лилия, как вы помните, обретшая под конец статус царицы, это моя родная пра-пра-пра-праба-бушка, из чего следует, что я, как бы это вам ни было горько – природный принц крови. Да-с!
Грохот хохота потряс своды комнаты.
– Вот вы смейтесь надо мной, – не умолкал архивариус Линдгорст, – но то, что я представил перед вами, наверно, в слишком скудных красках, только кажется вам аллогичным и безумным, однако всё это никакая не нелепость, и даже не поэтическая аллегория, а самая чистая, самая голая и неприкрытая правда. Но если бы я предвидел, что эта волшебная любовная история, которой и я обязан своим появлением на свет, произведёт на вас такое странное впечатление, я бы, конечно, стал бы рассказывать вам всякие новости, примерно такие, какие мой брат поведал мне при вчерашнем визите.
– Господин архивариус, как вы могли скрывать от нас, что у вас есть брат? Где же он? Где он проживает? Также люди всегда на королевской службе, или он, наверняка, частно практикующий ученый?
Со всех сторон летели вопросы.
– Нет! -холодно ответствовал архивариус, спокойно нюхая табак, – Он предпочёл дурную дорогу и стал драконом.
– Что вы изволили сказать, почтеннейший архивариус, – не верил своим ущам регистратор Геербранд, – Вы изволили сказать – в драконы?
«В драконы… В драконы…", – слышалось отовсюду, точно блуждающее эхо.
– Да, в драконы! – упорствовал архивариус Линдгорст, – Он это сделал,
честно говоря, с отчаяния. Вы знаете, господа, такова жизнь, мой отец умер очень рано – на круг всего триста восемьдесят пять лет тому назад, так что я принуждён ещё носить подобающий траур; он завещал мне, как своему любимому отпрыску, роскошный оникс, на который очень облизывался мой братец. У гроба отца мы стали