Мне есть, что сказать. История мужчины-тишины. Иван Игоревич Земсков
я пишу книгу и решил провести небольшое собственное расследование о того, почему так случается, что не всегда ставят точный диагноз. Как-то, я помню, вы мне рассказывали свою историю, помогите освежить память?
– Да, конечно, никаких проблем.
Мы пересаживаемся в укромное местечко, чтобы ничего не мешало нашему разговору, мне было важно запомнить каждую деталь.
Она начала рассказ с того, что в нашем краевом детском сурдоцентре города Красноярска (кстати, именно там и я проходил обследование) сказали, что «слуха достаточно для формирования речи», и поставили диагноз «сенсомоторная алалия».
– Вы были согласны с этим?
– Нет, мое материнское чутье подсказывало, что что-то не так. И мы поехали в Москву, где тоже особо ничего не узнали. Сказали лишь одно – проверить слух в 4 года. Когда Грише исполнилось 4 года, мы вернулись снова в наш сурдологический центр, где в очередной раз подтвердили диагноз сенсомоторная алалия. И вот с 2 лет с ним занимались как с ребенком, у которого сенсомоторная алалия, результатов не было никаких.
Забегая вперед, как позже им сказали после посещения кафедры слуха и речи в Санкт-Петербургском университете, при таких интенсивных занятиях любой ребенок с диагнозом алалия уже бы давно заговорил.
Я вмешиваюсь в рассказ.
– Конечно, какие могут быть результаты? Если ребенок совершенно ничего не слышит, он даже в принципе в то время не знал, что он может говорить. Человеку, родившемуся в тишине, это просто несвойственно. Для того чтобы ребенок сказал фразу, он должен прежде всего ее слышать. По мне, так это то же самое, что учить человека летать.
– Вот именно! Но мы не опускали руки и продолжали ходить на прием к разным специалистам. К местным и даже к тем, кто приезжал в Красноярск. Пока каким-то чудом мы не наткнулись на сурдопедагога откуда-то с юга России, который нам и сказал, что по ходу у парня проблемы со слухом… Мы приняли решение отправиться прямиком на кафедру слуха и речи в Первый Санкт-Петербургский государственный медицинский университет имени академика И. П. Павлова, который считается одним из ведущих российских медицинских и научных центров.
В этот момент в моей голове мелькают мысли о том, какой путь они проделали. Им пришлось ехать в Санкт-Петербург за помощью, вместо того чтобы получить ее в родном городе. И что самое интересное, Красноярск – это вовсе не отдаленный населенный пункт, а очень большой промышленный город, где, на мой взгляд, такого быть не должно. И трудно представить, сколько еще таких случаев наверняка происходит по всему миру. Однако в этой ситуации самое важное то, что родители не теряли надежду и делали все, что в их силах, только лишь ради ответа на свой вопрос. Родительская поддержка на таком этапе – это все, что есть у ребенка. Так было и в моем случае, вся семья помогала мне и поддерживала практически с того самого момента, когда только обнаружили нарушение слуха. Поддерживали кто как мог, задействовали всех, кого возможно. И эта поддержка