Колдовской ребенок. Дочь Гумилева. Елена Чудинова
«Academia» заправляет нарком Каменев. – Энгельгардт нахмурился. – Бьет шесть. Где же Лена? Ей уж полчаса, как надлежит быть дома.
– Об этом я еще расспрошу тебя особо, Гард. – Солынин вздохнул. – Хочешь не хочешь, а покуда тело живо, приходится думать о бренном пропитании.
– Поверь, оно и к лучшему. Помогает не распустить себя, не опустить рук, наблюдая, что творится вокруг. Я тебя кое с кем сведу. Лена, тебе ведь, я полагаю, известно, когда ты должна была вернуться?
– Извини, дедушка. – Не очень улыбчивая девочка на сей раз улыбалась: улыбкой легкой и мимолетной, как мотылек. Чуть косящий левый глаз ее неожиданно придал личику задорное выражение.
– Ну что ты там делала? Играла с неумными этими девчонками? – Энгельгардт чуть смягчился.
– Нет, я не играла. – Улыбка так и скользила по влажным, бледно-розовым губам. – Я просто каталась на трамвае.
Глава III. Июньский май
Каникулы пришли раньше лета – на целых две недели. И начались, самым странным образом, прямо посреди урока геометрии.
Геометрия, в отличие от алгебры, Лене нравилась. Даже и невзирая на то, что Розалия Ефимовна, руководительница пятого «А», вела уроки с куда меньшим энтузиазмом, нежели «классные часы». Но скучная серая обложка затрепанного Киселёва сулила рассказы куда интереснее объяснений Розалии Ефимовны.
– Итак, ребята, – слова «дети» Розалия Ефимовна отчего-то избегала. – Что мы проходили на прошлом уроке? У кого тут хорошая память? Кое-кому, похоже, придется ею хорошенько пошевелить. Да, Лурье?
– Биссектрису, Розалия Ефимовна! – бойко отчеканила выскочившая, как чертик из шкатулочки, Клара. Крышка парты громко стукнула.
– Хорошо. Сядь, Лурье. – Классная вернулась к своему столу и занесла ручку над страницей журнала. Сухую ручку, еще не успевшую заглянуть в чернильницу, хищно поблескивающую раздвоенным металлом пера – как жалом. – Ну, кто у нас тут хочет подтянуться? Подумаем, подумаем…
Клара села, даже по затылку видно, что недовольная. Хотела к доске, да не сложилось. Лена и Люся, сидевшие за нею, на третьей парте в ряду у окна, переглянулись: подлизывается.
Митя Журов легонько толкнул Лену сзади в плечо. Оказалась – записка.
«Биссектриса это крыса, которая бегает по углам и делит угол пополам».
Под стишком пристроилась комичная зверушка геометрического облика. Рисовал Митя неплохо.
Фыркнув, Лена тихонько, под крышками, развернула записку Люсе.
– Что-то Гумилевой сегодня весело, – хмыкнула учительница. – Может быть, она хочет нам рассказать у доски, что это ее так позабавило?
Лена пожала плечиками. К неприязни этой грузноватой, с резкими чертами лица женщины, всегда красившей губы и ногти ярко-красным, она успела привыкнуть. И она уже не маленькая. Есть вещи пострашнее противных учителей. Тем паче – они почти все противные.
– Гумилева, так не отвечают! Встань и ответь как положено!
Лена