По заросшим тропинкам нашей истории. Часть 4. Сергей Борисович Ковалев
или более рублей, а потом и вовсе на неё наплевать (в этом случае «пользователь» был волен её оставить себе, выдать замуж за кого-нибудь другого или просто перепродать). Возвращаясь из «командировки» из России, он, бывало, привозил с собой до пятидесяти и более девушек и женщин, которым навирал в три короба про классных женихов в Сибири, а потом распродавал словно рабынь. Такое отношение к женскому полу считалось в этой среде престижным, тем более что местное мусульманское население относилось к многожёнству с одобрением, уважая обладателей больших гаремов. Все эти негодяйства начинают сходить на нет лишь с укреплением в Западной Сибири Русской православной церкви, рьяно принявшейся бороться с такими вопиющими отклонениями от учения Христа[731], но на это, очевидно, потребовался не год и не два.
В общем, освоение новых земель проходило по-разному, и встречалось в ходе этого процесса всякое. Если же оценивать ситуацию по-крупному, то я бы сказал, что на только что покорённом государстве, а также его окрестностях наша страна обкатывала модель колонизации, ранее применённую – хотя и в более скромных масштабах – в Казани и Астрахани. И в дальнейшем она с той или иной степенью успешности будет так или иначе практиковаться на гигантских просторах, называемых нами сегодня Сибирью и Дальним Востоком. Так что я бы согласился с одним историком (слегка перефразировав его фразу) в том, что завоевание «Кучумова царства» «стронуло камешек огромной лавины, приведшей, в итоге, к включению в Россию /…/ территорий /…/ от Урала до Тихого океана»[732]. А от себя добавлю: и до Северной Америки.
Но это уже отдельная история.
Выход к Енисею
Когда русские впервые услышали об этой великой сибирской реке, история умалчивает. Хотя документально известно, что в 1597 году, при царе Фёдоре Иоанновиче, сыне Ивана Грозного, на реку Таз, впадающую в Карское море примерно в пятистах километрах восточнее Оби, был послан из Москвы некий Фёдор Дьяков «для разведывания мангазейских народов до самой реки Енисея»[733]. Что это за народы такие? А их, между прочим, упоминает неизвестный автор-новгородец в том самом труде «Сказание о человецех незнаемых на восточной стране и о языцех розных»: «На восточной стороне, за Ю́горскою землёю над морем живут люди Самоедь, называемые Малгонзе́и». Сейчас уже трудно сказать, кто конкретно имелся тогда в виду, но сегодня это место проживания энцев – очень немногочисленного северного народа (в 2010 году их оставалось всего 227 человек). Сами себя они называют, в частности, «мога́ди», а русские именовали их раньше енисейскими самоедами[734]. Что же касается слова «молгонзея», то есть версия, что оно не местное, а зырянское, то есть народа, который сегодня называется коми. На их языке «молго́н» означает «крайний», «конечный»[735]. Иначе говоря, с точки зрения зырян молгонзейцы жили на краю света.
Г.Ф. Миллер «История Сибири», Москва – Ленинград, издательство Академии наук СССР, 1937, т. 2, стр. 72–73.
Цит. по: М.А. Кречмар «Сибирская книга: История покорения земель и народов сибирских», М., издательский дом «Бухгалтерия и банки», 2014, стр. 20.
Цит. по: Г.Ф. Миллер «История Сибири», Москва – Ленинград, издательство Академии наук СССР, 1937, т. 1, стр. 309.
См. Википедию, статью «Энцы».
См. Википедию, статью «Мангазея».