Созвездие разбитых сердец. Ричард Брук
в туалет… Паш! Правда нужно…
Бердянский вздохнул и, развернувшись, поволок ее в прямо противоположном направлении. Его собственная трезвость сыграла с ним злую шутку – обычно он сам (и частенько, что уж скрывать…) оказывался в роли тела, которое друзья-приятели выносили на себе из бара или клуба и грузили в такси. Теперь, благодаря Марии, он вдруг понял, что во всех этих случаях выглядел не лучшим образом, и ему почему-то стало стыдно за нее и за себя тоже…
– Эй, ты! – вдруг окликнул его резкий и решительный женский голос. – А ну-ка быстро отпустил ее, мудак! Я охрану позову!
– Лееенчик, все в порядке! – пролепетала Маша, цепляясь за своего кавалера, и кое-как утвердилась на собственных ногах. – Это же Пааааша… Пааааша, знакомься: моя п-подруга… Леееена…
При ближайшем рассмотрении Лена оказалась высокой и тонкой брюнеткой лет тридцати, в очках, с очень белой кожей и надменным лицом. Поняв свою ошибку, она ни капли не смутилась и не стала приносить извинения, просто кивнула с таким видом, точно индульгенцию выписала:
– Значит, это вы Павел?
– Да, я Павел, – сухо ответил он: эта дамочка – классическая «офисная стерва» – не внушила ему ни малейшей приязни, тем более, что напоила Машку, или по крайней мере позволила ей напиться. – Где женский туалет?
– Там, где и положено: рядом с мужским, – хмыкнула Лена. – И Маняша прекрасно дойдет туда сама, незачем ее волочить, как куль.
– Маняша? – эхом повторил Бердянский, удивленный таким неблагозвучным прозвищем для Марии, но она и глазом не моргнула.
– Да, Паш, правда, я сама справлюсь… – Машка выкрутилась из-под его руки и сделала шаг в сторону. – Я быстренько. А ты… ты присядь пока за наш столик, хорошо? Заодно и с Аней познакомишься.
Она быстро переглянулась с Леной, и та сейчас же приняла на себя командование:
– Мы сидим вон там. Пойдемте, Павел.
Бердянский медлил отпустить Марию, хотя это и было полной дурью – ну куда она денется из туалетной кабинки, в канализацию утечет, что ли?.. Над нелепой мыслью впору было усмехнуться, но Павел вдруг понял, что в отношении Маши не уверен ни в чем, и каждую секунду боится, что она куда-то денется, исчезнет и больше не вернется.
– Пашка, я сейчас описаюсь. – понизив голос, призналась она с детским простодушием, и он все-таки выпустил ее руку и сказал вслед:
– Только давай там, по-быстрому, и потом сразу уезжаем!
– Павел, а может, вы не будете диктовать Маняше, что и как ей делать? – возмущенно проговорила Лена. – Она давно уже взрослая, и в няньке не нуждается!
– А может, вы не будете вмешиваться, куда вас не просят? – резко ответил он ей в тон.
– А может, вы уже отойдете с прохода, и мы наконец-то сядем за столик? – она проигнорировала его досаду и махнула рукой в нужном направлении: – Вон туда!
Лавируя между креслами и стульями, расставленными абы как вокруг столиков,